Бамс!

Только когда извинишься перед ним, дашь слово, что всегда будешь первым его звать, позовешь ласково, тогда он появится. Улыбнется своей бородатой мордой…

— Ну, Водяной, — сказала Зеленая, — сегодня ты пойдешь Красной Шапочкой.

— А как он пойдет, у него же хвост? — удивилась Маша.

— А ничего, в воде будет сидеть, — нашла выход Зеленая, — только шапочку ему наденьте.

Высунул Водяной голову из воды, отвернувшись от леса (чтобы бороду не было видно), натянули ему на голову резиновую шапочку, с какой обычно дети ходят в бассейн, — и вот выглядывает из-под воды Красная Шапочка (этакий видоизмененный вариант картины художника Васнецова — Аленушка, горюющая на камушке о братике Иванушке).

Сидит в воде Красная Шапочка и ждет милого дружка, приготовив пирожка. А пирожки в этот раз будут с рыбкой, большой красивой пиявкой и сердитым, давно не кормленным раком — хорошо?

Тут и наш герой появляется.

— Вэ?.. — спрашивает Юля, наперед зная, что он, кто же еще. Но так хочется спросить еще раз…

— Подходит Вэ к берегу, — продолжает рассказчик, — и спрашивает:

— Красная Шапочка?

Та кивает головкой.

— Хорошо, — говорит Вэ, облизываясь, — а чего ты в воде сидишь, в сказке так написано?

Ничего не отвечает Красная Шапочка.

— Молчаливая ты какая-то… — замечает Вэ и просит попробовать пирожков.

Сначала — с рыбкой. О, говорит Вэ, как вкусно. А еще что есть? Тут ему Красная Шапочка с большой красивой пиявкой протягивает. Вэ выплюнул: фу, гадость какая! Тогда третий подают пирожок. Надкусил его Вэ, а там давно не кормленный, необычайно сердитый рак — клешней за нос… хвать!

Взвыл Вэ… Ты что это, говорит, Красная Шапка, мне подсунула? Что на болото смотришь, а ну, повернись!

Лучше бы не просил. Повернулась к нему Красная Шапочка бородатой своей мордой и говорит: «Буль-буль…»

Вот такая неприятная история…

Маршак ввел в детскую литературу Александра Волкова, автора знаменитого «Волшебника изумрудного города». Тут с «бамсом» снова удача.

Волков — выпускник Ярославского пединститута. В сорок с лишним лет закончил математический факультет МГУ. Преподаватель математики московского вуза. Казалось бы, судьба определена. Ан нет, происходит неожиданный поворот!

Решив изучить английский язык (ох уж этот странный английский, кого только он не привел в литературу), Александр Мелентьевич пробует для практики перевести что-нибудь.

Под руку попадается сказка американского писателя Фрэнка Баума «Удивительный волшебник из страны Оз». Книжка Волкову понравилась. Он начал пересказывать ее двум своим сыновьям, при этом кое-что переделывая, кое-что добавляя. Девочку стали звать Элли. Тотошка, попав в волшебную страну, заговорил.

А мудрец из страны Оз получил имя и титул: Великий и ужасный волшебник Гудвин… Когда этот пересказ-перевод был закончен, оказалось, что это уже совсем другая сказка! Прочитав ее, Маршак посоветовал Волкову писать дальше сказочные истории. И в 1939 году вышла в свет первая из серии книжек о девочке Элли и ее друзьях, благодаря которой Волков стал классиком детской литературы.

…Вот так я стал изучать биографии разных сказочников и находить первоначальный толчок, «взрыв», из которого вышла Вселенная, — устную историю, рассказанную будущим сказочником детям. Своим или соседским, на сон грядущий у детской кроватки или средь бела дня в окружении ватаги ребят… «О том, что стану детским писателем, я знал с пяти лет, — признался один сочинитель. — Но до двадцати ничего для этого не делал».

Иногда и гораздо дольше человек «ничего для этого не делает», а все равно становится детским писателем. Иногда вопреки собственному желанию.

Даниил Хармс — одна из самых удивительных и загадочных фигур на небосклоне детской литературы — опубликовал за всю свою жизнь лишь два «взрослых» стихотворения. Больше не удалось. Его стихи казались подозрительно странными, как и он сам. Даже одевался Хармс странно: гольфы, необычная шляпа, цепочка с массой загадочных брелоков, среди которых череп с костями. В те времена это было просто опасно, во всяком случае, причиняло писателю немало неприятностей — ему приходилось постоянно удостоверять свою личность. В начале войны его несколько раз задерживали, принимая за немецкого шпиона. Не делал его жизнь проще и странный, загадочный псевдоним, который, к тому же, поэт постоянно менял, будто жонглируя диковинными именами: Хармс, Хаармс, Чармс, Дандан, Шардан, Карл Иванович Шустер… И до сих пор литературоведы (среди них хармсоведы Владимир Глоцер, Александр Кобринский и Василий Басинский) разгадывают загадку имени, которое кого угодно может поставить в тупик. От какого слова оно образовано? От французского charm — «обаяние», английского harm — «вред», санскритского dharma— «благочестие»?..