Банановое убийство

Свою странную работу — присматривать за Сильвестром Бессоновым — Майя получила совершенно случайно. Некоторое время назад она оказалась в отчаянном положении. Нелепо погибла жена ее старшего брата Олега, и тот медленно, но верно начал спиваться. Его сын Вадик, слабенький от природы малыш, остался практически без присмотра. Олега уволили со службы, ребенком всерьез заинтересовалась служба опеки. Майя отвезла брата с племянником за город, к бабушке Клавдии Никодимовне и оставила на ее попечение. Брат продолжал пить. Он даже не пытался найти работу и целыми днями слонялся по селу, навещая то одного приятеля, то другого. Той мелочи, которую ему давали соседи за небольшую помощь по хозяйству, едва хватало на самогон. Ответственность за семью легла на Майю. Нужно было зарабатывать деньги, однако все связанное с филологией, оплачивалось слишком скудно. Закрыв глаза на диплом, она стала просматривать объявления в газетах и случайно наткнулась на весьма оригинальное: «Требуется человек любого пола для ухода за больным. Больной обслуживает себя сам. Ненормированный рабочий день, плохой характер подопечного и приличный оклад гарантируется». Она явилась на собеседование, вооруженная одной только надеждой, и была принята немедленно. Лишь гораздо позже Майя поняла, почему Бессонов остановил свой выбор именно на ней — от нее не пахло ни духами, ни собаками, к тому же совершенно случайно входе разговора она произнесла слово «гипоаллергенный». Ее испытательный срок закончился, как только она дала первый бой Чепукину, желавшему прорваться в квартиру и обсудить последние политические новости.

Однако на сей раз она не увидела в «глазок» ни мятежного пенсионера, ни старшего лейтенанта Половцева. Перед дверью стояли совершенно другие люди.

— Это соседи сверху, — выпалила Майя, примчавшись в кабинет. — Кажется, с восьмого. Супружеская пара. Знаю только, что ее зовут Ольга, и она любит одеваться во все розовое. А про ее мужа вообще ничего сказать не могу.

— Поговори с ними через дверь, — предложил Сильвестр. — Хотя… Лучше я сам. После явления этого твоего опера тут образовался настоящий проходной двор.

— Это не из-за опера, а из-за трупа, — защитила Половцева Майя.

В дверь снова позвонили, и Сильвестр еще издали крикнул со своим обычным раздражением:

— Эй, что вам нужно?

— Послушайте, — ответил сердитый мужской голос, — я Георгий Лешневский. Со мной моя жена. Мы хотим поговорить о смерти Фофанова, но только не через дверь. Откройте, это важно.

— А вы, случайно, не ели на завтрак ореховую пасту?

— Опять эти странные вопросы, — шепотом сказал Георгий жене. — Как будто он играет в шпионов. Об этих его вопросах мне рассказывали и почтальон, и уборщица. Может, он ненормальный?

— Я нормальный, — ответил Сильвестр, обладавший отменным слухом. — У меня поливалентная аллергия. А это значит, что если вы будете дышать на меня орехами или принесете с собой веточку герани, я просто-напросто задохнусь.

— Утром я готовила яичницу, — пискнула Ольга. — Даже без лука.

— Она вообще плохо готовит, — добавил ее муж.

После секундной паузы замок щелкнул, и дверь открылась, приглашая гостей войти. Они не заставили себя ждать и один за другим переступили порог. По традиции их провели на кухню — Сильвестр не любил, когда чужаки вторгались в его личное пространство. Кухня была наименьшим злом, потому что чаще всего здесь хозяйничала Майя.

Лешневский оказался высоким дряблым типом с лицом, к которому не приставал ни загар, ни хорошее настроение. Только легкий пух напоминал о том, что на его голове когда-то росли волосы. Жена едва доставала ему до плеча и действительно была одета во все розовое, включая туфли с бантами. Рука об руку они подходили к пенсионному возрасту, причем каждый считал себя настоящим подарком для другого.

— Чепукин сказал, вы сотрудничаете с милицией, — с места в карьер начал Георгий.

— Почему вы не послали его подальше? Все знают, что он великий выдумщик.

— Но ведь вы ходили к Жабину, верно? И с вами советовались, не отпирайтесь. Оперативник говорил, что использует вас в качестве этого… консультанта.

— Вы были знакомы струпом? — не сдержала любопытства Майя, бросив опасливый взгляд на своего босса.

Сильвестр давным-давно все расставил по своим местам. «Хоть я и есть тот больной, которому требуется уход, именно я плачу вам зарплату. Вы должны играть по моим правилам. Я — босс, вы — подчиненная». С тех пор она называла его боссом и обращалась на «вы», хотя он «тыкал» безо всякого стеснения, считая, вероятно, что это входит в контракт.

— Вы назвали его по фамилии, — продолжала Майя. — Я имею в виду Фофанова.

— Об этом мы и хотели поговорить. — Лешневский с такой силой заерзал на месте, как будто табуретка была горячей. — Мы кое-что скрыли от милиции и теперь не знаем, как выкрутиться. Вдруг они узнают правду и что-нибудь такое вообразят.

— Вы думаете, у оперативников есть воображение? — насмешливо спросил Сильвестр. — Единственное, на что хватит их воображения, забрать вас в ментовку и поколотить.