Банановое убийство

— Мне показалось довольно странным, что он неожиданно забросил свою работу и сопровождал вас повсюду, словно верный паж. Он не выглядел безумно влюбленным… Я заметил вот что. Как только в его присутствии заходила речь об убийстве Фофанова, о смерти Потапова и обо всем, что было связано с «банановыми убийствами», наш герой принимался стучать ногой по полу и грызть ноготь. В остальных сложных случаях выражал свои чувства словами, широко обсуждая происшедшее, — касалось ли это человека с родимым пятном или прошлого вашей семьи. Ангел его тоже взволновал — когда зашла речь об этой статуэтке, он выбивал ритмы не хуже чечеточника.

— А я ничего не замечала! — воскликнула Шура. — Мне казалось, он Тоню любит…

Я проверил его, — продолжил Сильвестр. — Когда Тоня исчезла и мы все собирались ехать в тот дом, откуда звонили похитители, я предложил ему отправиться в другое место — раскапывать старую информацию. Я был уверен, что истинно влюбленный пошлет меня подальше и первым бросится искать любимую. Невзирая на то, что там почти наверняка ее не окажется. Влюбленные не могут мыслить логически, они подвержены эмоциям… А у Кости была только одна любовь — ваша статуэтка. Вы ему безразличны.

Я сделал безумное предположение, — признался Сильвестр. — Я подумал: какие последствия имело убийство Фофанова? Не состоялась его свадьба с Тоней. Проанализировал все, что было связано с подготовкой к этой свадьбе, и нашел только одну крошечную зацепку: свадебный подарок Леонида Николаевича. Не будет свадьбы — статуэтка останется в семье. И тогда он ее все‑таки купит. Или завоюет вместе с Тоней. Фофанов был препятствием на пути к его мечте, и Константин его устранил. Два остальных убийства — это всего лишь шлейф первого. Он убирал свидетелей и делал это равнодушно.

— Никогда не думала, что мне придется целоваться с преступником, — гадливо сказала Шура. — Зря вы меня подбили, у меня теперь мурашки по коже.

— Кто кого на что подбил? — удивился Герман. — С кем это вы целовались?

— Да вон с ним. — Шура ткнула в Чихачева пальцем. — Сильвестр заявил, что ему нужно зачем‑то держать Костю на привязи. Ну, то есть он должен быть уверен, что тот под присмотром и никуда не вырвется из дому. Как я могла это обеспечить? Только одним способом. Я зазвала Константина в кабинет и призналась ему в любви.

— А‑а! Так все эти крики и топот означали признание в любви!

— Ну… Когда один любит, а другой нет, признание всегда получается очень шумным, — философски заметила Шура.

В этот момент позвонили во входную дверь.

— Это они? — с надеждой спросила Шура, глядя на Сильвестра глазами Каштанки, вернувшейся домой.

— Да, — ответил Бессонов.

— Тонин брат и тот мотоциклист в шлеме?

— Да.

— Ой, какая же я на самом деле романтическая курица! — призналась Шура и промокнула мизинцем уголок глаза. — Сидите, сидите, я открою!

Она побежала в коридор, громко топая, и через минуту все услышали щелчки замка и ее восторженный голос:

— О‑о! Кого я вижу! На вас новая рубашка… Ну, что? Давайте знакомиться как положено, черти полосатые! Кого поцеловать первым?