Банда

— Я о другом… Он оставил записки… Может быть, они вам пригодятся, — Лариса раскрыла сумочку и вынула конверт.

Колов нахмурился, принялся просматривать бумаги, но тут же отодвинул их в сторону, поднял трубку телефона.

— Ко мне кто-нибудь есть? — спросил он.

— Нет. Никого, — раздался голос из динамика.

— Вы свободны.

Колов положил трубку, рассеянно пошевелил бумаги, которые принесла Лариса, отодвинул их в сторону. Но в его движениях ощущалась разочарованность.

— Все это мы знаем, — сказал он. — Эта версия отработана в первый же день. Искать надо в другом месте.

— И в них нет ничего… существенного? — спросила Лариса обескураженно. Если бы Колов знал ее чуть лучше, он бы понял, что не только растерянность прозвучала в ее голосе. Была в нем и настороженность.

— Выпить хотите? — спокойно спросил Колов. И, не ожидая ответа, подошел к сейфу, открыл его, вынул початую бутылку коньяка, две маленькие хрустальные рюмки на высоких ножках, большое красное яблоко. — Знаете, Лариса…

— Анатольевна.

— Знаете, Лариса Анатольевна… Конечно, то, что случилось с вашим мужем — это ужасно, и я прекрасно вас понимаю. — Колов перенес рюмки к маленькому столику, у которого стояли два кресла, разрезал на несколько частей яблоко, легонько коснулся локтя Ларисы. — Пересядьте вон туда, — усадив гостью в низкое кресло, сам сел в соседнее, наполнил рюмки. — Но должен вам сказать… В этот кабинет стекается столько всевозможных бед, трагедий, столько смертей, что к вечеру уже не знаешь — жив ты сам или тоже… Мне кажется, вам не помешает глоток коньяку. — Колов поднял рюмку, и Ларисе ничего не оставалось, как взять и свою. — Держитесь, — проникновенно сказал Колов, зная, что от такого тоста мало кто сможет отказаться. Конечно, он увидел и сомнение в глазах женщины, и ее намерение уклониться от коньяка, но слова его прозвучали так дружески и участливо, на плечах так значительно сверкнули расшитые золотом звезды, а лицо сделалось столь печальным и безутешным… Лариса взяла рюмку. — Держитесь, — повторил Колов. Их рюмки коснулись. Раздался мягкий звон. — Пока все, что я могу вам сказать. Держитесь. — И одним глотком выпил коньяк. И подумал: «А почему бы и нет?»

Лариса тоже выпила, осторожно поставила рюмку на стол, тихонько отодвинула подальше от себя, говоря этим, что больше пить не намерена. Колов, словно думая о своем, для других недоступном, снова наполнил рюмки и, прежде чем Лариса успела сказать что-то, заговорил сам, не глядя на коньяк, не видя его, забыв о нем.

— Вы когда-нибудь выезжали на место происшествия? — спросил он.

— Куда?

— На место, где совершено убийство. — Колов снова задумался. — Это страшно, — сказал он, и голос его дрогнул. Лариса с удивлением посмотрела на генерала, но не заподозрила ничего лукавого. — Я понимаю, вы потеряли близкого человека, но поймите и меня. Если выезжаешь на убийства изо дня в день многие годы… Наступает момент, когда начинаешь думать — господи, да есть ли места, где не бывает убийств, есть ли вообще на белом свете люди, которые не совершают убийств… Это по-настоящему тяжело, Лариса.

— Кажется, я вас понимаю, — откликнулась женщина.

— Тогда поддержите меня хотя бы в этом, — Колов поднял рюмку. — Давайте выпьем за простые, нормальные, человеческие отношения между людьми. Именно этого нам всем не хватает, именно к этому все мы стремимся. — Он подождал, пока она справится со своим колебанием. — Безуспешно стремимся, Лариса Анатольевна.

Лариса с удивлением увидела, что рюмка ее пуста, значит, она выпила. Усмехнулась про себя, но не возникло в ней ни сожаления, ни опасливости. Она как бы хмыкнула: «Ну дает баба. С генералом коньяк хлещет…»

— Мои бумаги вам не понадобились, я, пожалуй, их возьму. — Это была последняя вспышка здравого смысла, она сделала попытку подняться, но Колов властно остановил ее.

— Не поднимайтесь, — сказал он. — Успеется. Да и пусть они, в конце концов, остаются. Чего не бывает… Вдруг пригодятся. — Колов пристально посмотрел на Ларису. — Кстати, я могу вас подбросить, если не возражаете.

И лишь после этих слов Лариса обратила внимание, что к ним за все это время никто не зашел, не позвонил, что солнце, просто ломившееся в окна, ушло, в кабинете царил вечерний сумрак, бутылка, которая была почти полная, теперь опустошенно стояла на полу. Колов сидел перед нею в распахнутом кителе, а генеральский галстук лежал на столе.

«Однако же…» — подумала Лариса, но ничего не сказала. Поднялась, одернула платье, чуть пошатнулась, но Колов успел ее подхватить.

— Осторожней, — сказал он.

— Спасибо. — Она беспомощно оглянулась — что-то было у нее в руках… Да, сумочка, в которой принесла бумаги. — Вы оставляете эти записки?