Банда

— Но сама-то ты его знаешь? Вы знакомы?

— Слегка… Не очень.

— Подожди, что значит — не очень? Если Жехов вздумал пробраться на твой балкон, значит, бывал здесь? — Пафнутьев окинул долгим взглядом широкую кровать.

— Не надо нас дурить, — она опять выставила вперед ладонь с длинными красными ногтями на пальцах. Вика вытащила из-под подушки сигареты, зажигалку, прикурила, пустила дым к потолку и лишь после этого взглянула на Пафнутьева. По ее взгляду он понял, что Инякина не столь проста и не столь глупа, как ему показалось с первого взгляда. — Закуришь? — спросила она, протянув сигареты.

— Не курю.

— Все понятно, значит, пьешь. Но выпить у меня нечего.

— Я слушаю тебя, Виктория.

— Ничего не знаю, ничего не видела, ничего никому не скажу. И кончен бал.

Пафнутьев с трудом выбрался из низкого кресла, подошел к балкону… И ужаснулся. Он весь был завален хламом — велосипед, сани, лыжи, громадная кастрюля, самовар без ручек, размокшая коробка с бельем, ножки стола, мотки проволоки… Воспользоваться балконом, чтобы войти в квартиру… Нет, это было совершенно невозможно.

— Жаль, что разговор у нас не получается, — Пафнутьев опять опустился в кресло. — Я надеялся, что мы покалякаем полчасика без свидетелей и на том дело закончим. А раз ты так… Получишь повестку, придешь в прокуратуру…

— А если не приду?

— Пришлем еще повестку. А на третий раз доставим силком. С помощью наряда милиции. Проведем допрос со всеми формальностями. Запросим характеристики, ты же где-то работаешь или хотя бы числишься? А?

— Учусь.

— Значит, с места учебы… Ректор или учебная часть выделят своих представителей, общественных обвинителей… Или защитников… В зависимости от того, как к тебе относятся.

— Ты что, папаша? Офонарел?

— Человек погиб. Моя задача — выяснить обстоятельства. По нашим данным, он к тебе добирался по балкону.

— Что же это получается… Я влипла?

— Похоже на то, девочка.

— Я не девочка. И не надо, понял? Не надо.

— Хорошо, не буду называть тебя девочкой. Хотя тебе это слово идет. Но как же тебя называть? Гражданкой подследственной?

— Если поговорим по-человечески, отстанешь?

— Отстану.

— Честно?

— Послушай, Вика… Если скажешь нечто важное и я увижу, что ты не имеешь к этой истории никакого отношения… Мы с тобой встретимся, только если сама захочешь.

— И подписывать ничего не придется?

— А почему ты об этом спрашиваешь?

— Я уже пообещала ничего не подписывать.

— Кому?

— Так ли уж это важно, — она легко махнула рукой, показавшейся Пафнутьеву тонкой и беззащитной.

— Записывать ничего не буду. С тобой больше не встречаемся. Дорогу к этому дому забываю до конца жизни. Мы должны поговорить. Ты же сама предложила условия. Я их принимаю. Ну? Смелее.

— Покажи удостоверение.

Пафнутьев откинул полу пиджака так, чтобы Вика рассмотрела рукоять пистолета, на многих это действовало убедительно, достал затертую книжечку. Вика взяла ее с некоторой опаской, долго вчитывалась, всматривалась в печати, подписи, сроки действия, в портрет всмотрелась, бросив взгляд на Пафнутьева, и наконец вернула.

— Похож, но не очень… Раньше ты выглядел моложе.

— Тебе хорошо говорить… Ты-то никогда моложе не выглядела.

— Почему? — Вика приготовилась обидеться.

— Потому что моложе выглядеть невозможно.

— Хм… Спасибо, папаша… Я уж и не надеялась, что ты замечаешь такие вещи. Ладно, Павел Николаевич, где наша не пропадала. Спрашивай!

— Я уже все спросил. Теперь очередь отвечать.

— Отвечаю… Никакого отношения ни ко мне, ни к моему балкону Олег не имел. Посмотри на балкон — это же свалка районного масштаба. Я нарочно забросала его всяким хламом, чтобы ни у кого не возник соблазн спуститься сюда с крыши. Дом девятиэтажный, мой этаж девятый. Понимаешь, повадились воры с крыши прямо на балконы. И уходят по веревочной лестнице обратно. И будь здоров. Жехов не лез на мой балкон. Подумай — зачем? Если бы у нас с ним что-то корячилось, что мешало ему постучать в дверь? Что мешало мне впустить его? При чем вообще здесь балкон?

— Действительно, — пробормотал Пафнутьев.

— Но шуму за стеной было много.

— Музыка?

— Какая к черту музыка! Крики! Но была и музыка, тут ты, папаша, правильно подметил. Сначала вроде ругались, сосед орал так, что у меня мурашки по спине побежали. Потом затих. Свет я не включала, сидела в темноте, дверь и окна заперла. Но слышимость у нас неплохая. Слышу, открывают дверь на балкон, выходят, переговариваются. Хотела и сама выглянуть, но сообразила, что это мне ни к чему.

— Что они с ним сделали?

— Не понятно? Разжевать? — с неожиданной злостью спросила Вика. — Сбросили вниз. А что было дальше, ты знаешь лучше меня, дальше уже ты должен рассказывать. Хотя подожди… Минут через пять начали ко мне в дверь звонить. Но я не открыла. Притворилась, будто меня и дома нет. Но дрожала, как… Как в постели.

— Представляю, — кивнул Пафнутьев.

— Да? — удивилась Вика. — Ну ладно, это потом… Взяла секач на кухне и думаю: так — если вломятся, буду рубить, не глядя, по чему попаду… Но до этого не дошло.

— Так и не открыла?

— Нет. Ушли.

— Значит, здесь они не были?

— Сюда не приходили.