Банда 2

— Понятно, — Пафнутьев взял бутылку и плеснул «Абсолюта» себе и Халандовскому. — Хорошая водка. Не столько конечно, как калужская, но тоже съедобная. Деньги, говоришь, уже меченные?

— Конечно, а как же иначе, — Халандовский взял свой стакан, глухо ткнул им в стакан Пафнутьева и выпил.

— Кто метил?

— Анцыферов куда-то отдавал.

— И деньги его?

— Нет, деньги мои. Теперь, если хочешь, твои.

— За что взятка?

— Ты пообещал избавить меня от всех моих неприятностей.

— Но это невозможно.

— Я знаю... Но ты пообещал. Я поверил. Ты запросил миллион. Куда мне деваться? Принес.

— Хорошо, — сказал Пафнутьев и, взяв большой красный помидор, разрезал его на несколько частей, посолил, поперчил, потом выпил водку и сунул в рот четвертинку помидора. — Хорошо идет «Абсолют» с помидорчиком, а, Аркаша?

— И с рыбкой хорошо, — Халандовский подвинул поближе к гостю тарелку с рыбой.

— Итак, я попался. Взяли меня тепленького с деньгами в кармане. Кто же будет избавлять тебя от неприятностей?

— Анцыферов.

— И ты ему поверил?

— Конечно, нет. Иначе мы не сидели бы сейчас с тобой и не пили бы водку «Абсолют».

— Но колебания были?

— Не то слово, Паша... Извелся весь. Жизнь на кону. Как водка? Пошла?

— Хорошая водка. Только я вижу, что ты и без меня с ней хорошо проводил время?

— Не думай, Паша, об этом. Для тебя бутылка «Абсолюта» всегда найдется. Литровая, матовая, высшего качества... Стоит она немного меньше миллиона, но как приложение к миллиону вполне подойдет.

— Договорились, — кивнул Пафнутьев. — Значит, если я все правильно понимаю, они тебя прихватили?

— Помнишь, я рассказывал тебе про некого Байрамова?

— Что-то было, — Пафнутьев просветленно взглянул на Халандовского. — Что-то ты о нем говорил... Не поделили вы с ним не то магазин, не то пароход...

— Паша, он положил глаз на мой магазин. И у меня начались неприятности. Ревизии, осмотры, акты, протоколы . Ему помогает Первый.

— Ты в этом уверен?

— Да. Верные люди доложили. Такие вещи невозможно скрыть. Выставят магазин на аукцион... А там уж проще.

— Там же комитет по приватизации, или как он у вас называется?

— Одна банда, Паша. Одна банда. Все, что было до сих пор — детский сад. Игрушки для малых детей.

— Знаю, — кивнул Пафнутьев. — На собственной шкуре убедился.

— Слышал я о твоих испытаниях, — сочувственно сказал Халандовский. — А на меня заведено уголовное дело. Я пытался погасить пожар привычными методами, но не получилось. Понимаешь, деньги берут и довольно охотно, но сделать ничего не могут.

— Очевидно, берут деньги не только у тебя?

— Совершенно верно. Байрамов меня перешибает. У него такие деньги, которые даже мне кажутся "большими. И потом, у него не только деньги.

— Что же у него еще?

— Сысцов.

— Это тоже деньги, только большие.

— Я не боец, Паша, — Халандовский впервые твердо и ясно посмотрел Пафнутьеву в глаза. — Но я и не предатель.

— Не верю! — Пафнутьев добрался наконец, до рыбы.

— Во что не веришь?

—  — В то, что ты не боец. Мне позвонил? Значит, уже поднялся из окопа.

— Да ладно тебе, — Халандовский махнул рукой, но была, появилась в его жесте почти прежняя величавость. — Ты лучше скажи мне, как быть с деньгами?

— Надо поступить с ними соответствующим образом, — Пафнутьев разлил в стаканы остатки роскошной водки «Абсолют», правда, себе налил поменьше.

— Это как?

— Очень просто. На них написано слово «взятка»?" Написано. Значит, это и есть взятка. Отнесешь и вручишь.

— Тебе?!

— Зачем... Мне этого мало. Анцыферову.

— Не понял?! — отшатнулся в ужасе Халандовский, но в глазах, в больших, плутоватых глазах вора и пройдохи вспыхнуло слабое сияние понимания.

— Врешь. Все ты понял, — рассмеялся Пафнутьев. — Врешь! — радостно повторил он, чувствуя облегчение от принятого решения. — Ты на три хода раньше меня понимаешь, Аркаша!

— И пойдешь на это?

— И ты тоже.

— Но это очень круто, Паша... Это слишком круто.

— Чего там слишком, — Пафнутьев навертел на вилку тонко срезанный копченый бок какой-то полупрозрачной копченой рыбины. — По-моему в самый раз. Пришли времена, Аркаша, когда исчезло само понятие — слишком. Нет ничего слишком крутого, слишком жестокого, слишком подлого... Все в самый раз. Ты знаешь, что в древней Греции людей, которые пили сухое вино не разбавляя водой, считали конченными алкоголиками. А мы с тобой пьем, не разбавляя, водку «Абсолют» и она не кажется нам слишком уж крепкой, а?

— Если я правильно понял, ты предлагаешь открыть еще одну бутылочку?

— На этот раз, Аркаша, ты ошибся, — ответил Пафнутьев, поднимаясь. — Мне пора. Дело, которое мы с тобой затеяли, требует тщательной подготовки.

— Паша... Неужели выживем?

— А так ли уж это важно? — выглянул Пафнутьев уже в плаще из прихожей.

— Вообще-то, да, — с трудом поднялся из кресла и Халандовский. — Я рад, что ты посетил меня, Паша, — церемонно произнес он. — Ты вселил в меня надежду. Я благодарю судьбу за то, что она подарила мне знакомство с таким человеком, — в голосе Халандовского зазвучали торжественно-трагические нотки.