Банда 3

— Видишь ли... Эти ребята... Неклясов и Фердолевский... Они не дураки. Они очень не дураки. И есть тысячи способов узнать о коварных замыслах, которые питает другая сторона.

— Например?

— У каждого из них во вражеском лагере есть свой надежный человек. И если бы тот же Неклясов затеял войну против Фердолевского, тот будет знать об этом до того, как прозвучат первые выстрелы. Они больше доверяют своим разведчикам, чем Иосиф Виссарионович. Хотя и тот был не дурак. Я подозреваю, что и он доверял своим разведчикам... Но на каком-то этапе ему было выгоднее делать вид, что он им не доверяет...

— Не будем о Сталине, — перебил Пафнутьев.

— А я о нем и не говорю, — невозмутимо ответил Халандовский. — Я говорю о Неклясове и Фердолевском. Они тоже могут делать вид, прикидываться и валять дурака... Но когда появляются трупы... Это уже невозможно.

— Что произошло сегодня утром у Леонарда?

— На одиннадцать была назначена встреча Вовчика Неклясова и Кости Фердолевского. Неклясов прибыл вовремя, Фердолевский опаздывал. Поэтому от автоматчика досталось ребятам Неклясова.

— Почему опаздывал Фердолевский?

— У него есть оправдание. Его машину в пригороде остановили на железнодорожном переезде. Он простоял там около часа — сошел вагон с рельс. Пока вызвали кран, ставили вагон на место... Неклясов сам поехал и все проверил. И только тогда снял подозрение с Фердолевского.

— У Фердолевского тоже есть потери?

— Нет, — Халандовский покачал головой. — Но неделю назад взорвалась машина... Никто не пострадал. Он должен был ехать в этой машине, но что-то помешало...

— Как объясняют взрыв?

— Твердого мнения нет. Он не оставляет машину без присмотра ни на минуту. В ней постоянно кто-то находится. Днем и ночью, утром и вечером... Как в президентском самолете. Единственное объяснение, причем довольно жидкое... Машину останавливали гаишники. Обыскивали, заглядывали в багажник, поднимали кресла, в бардачке шарили... Обычный осмотр на дороге. С каждым случается. У людей много оружия, везут мины, гранатометы, огнеметы... Идет война, Паша. Все очень просто.

— Надо бы мне повидаться с ними.

— С кем, Паша?

— С этими твоими... Неклясовым и Фердолевским.

Халандовский быстро взглянул на Пафнутьева и, как всегда в затруднительном положении, рука его невольно потянулась к почти опустевшей бутылке. Потом брови его вскинулись вверх, открыв удивленные, озадаченные глаза, в которых постепенно возникало выражение шалости.

— Ну, ты даешь, Паша! — сказал Халандовский, разлив по стопкам остатки водки.

— А что? Мы с ними коллеги, работаем на правоохранном фронте... У нас одинаковые проблемы, часто и методы одни. И вот появилась одна проблема — третья банда.

— Я могу передать им твои слова?

— Можешь и от себя кое-что добавить. Все, что покажется уместным.

— Буду думать.

— Когда появилась третья банда?

— Месяца два назад... Может быть, три, — Халандовский повертел растопыренной ладонью в воздухе, давая понять, что его слова не следует воспринимать буквально. — Вначале были телефонные звонки... Неумелые, но отчаянные, как выразился Неклясов. Звонкам не придали большого значения. Мало ли шелупони сшивается вокруг любого стоящего дела...

— Деятельность Неклясова и Фердолевского ты называешь стоящим делом? — усмехнулся Пафнутьев.

— Называй как угодно... Но они ездят на «мерседесах» последних моделей и ужинают у Леонарда. Ты когда-нибудь ужинал у Леонарда?

— Пока не звал.

— А они не ждут, пока их позовут. Если у тебя нет в кармане миллиона, к Леонарду можешь не заходить.

— У меня в кармане есть кое-что похлеще.

— Ну-ну?

— Протокол изъятия верхней одежды того же Неклясова. В шкафу у Леонарда висели несколько пальто и курток. Это не ресторан, а явочная точка.

— Ты изъял пальто Неклясова в кабинете у Леонарда? — Халандовский побледнел.

— Изъял и оформил документами — протокол, понятые, подпись Анцыферова.

— Паша, послушай меня, — заговорил Халандовский неожиданно тихим голосом, — Немедленно все верни. Вовчик становится обидчивым, когда дело касается его личных вещей. Паша, он очень обидчивый, — повторил Халандовский. — Он просто впадает в неистовство, когда у него пропадает зажигалка, авторучка...

— Штаны? — подсказал Пафнутьев, но Халандовский не был настроен шутить.

— Если вернешь с извинениями... Это будет удачный ход. И тогда я могу пообещать встречу с ним. Только тогда, Паша.

— Буду думать, — повторил Пафнутьев слова, которые совсем недавно произнес Халандовский. — Возвращаемся к третьей силе. Итак, какой-то хмырь звонит... И чего хочет?

— Паша, я говорю только то, что мне известно. Могу и ошибиться, с чьих-то слов выложить что-то недостоверное... Поэтому предупреждаю сразу — делай поправку.

— Ты сказал — с чьих-то слов... С чьих именно?

— Как я не люблю упоминать имена в разговоре, если бы ты только знал! — простонал Халандовский. — Неклясов мне говорил, Вовчик.

— Ему платишь?

— Ему.

— Сколько?

— Это важно?

— Конечно. По сумме я могу оценить степень вашей близости, вашей заинтересованности друг в друге.

— Трешку в месяц отдаю.

— Три миллиона?!

— Да.

— А он?

— Охраняет.

— От кого?