Банда - 3

Андрея с машиной под рукой не оказалось, и он отправился пешком, тем более что идти было недалеко - не то два, не то три квартала. Валил мокрый снег, ветер дул прямо в лицо, но не холодный, почти плюсовой ветер. Пафнутьев был даже рад выйти из прокуратуры на свежий воздух и шел, откровенно наслаждаясь и погодой, и этим вот липким снегом, и тем, что случившееся больше касалось Шаланды, чем его, Пафнутьева. Пусть Шаланда вертится там, пусть пластается, а если хочет услышать утешительные, подбадривающие слова, он их услышит. За словами дело не станет, усмехнулся Пафнутьев. Мы так насобачились произносить слова по разным поводам и без всякого повода, что каждого второго можно смело отправлять дипломатом в любую страну - справится. Увертки, недоговорки, невинное умалчивание и готовность с пеной у рта отстаивать полуправду, увиливание и от ответа, и от вопроса. Да, это тоже мастерство - увильнуть от вопроса, не услышать того, на что не можешь ответить.

***

Пафнутьев издали увидел место происшествия - возле ресторана стояла плотная темная толпа, уже припорошенная снегом, вертелась в снегопаде синяя милицейская мигалка, издали был виден красный крест на машине "скорой помощи". Подойдя ближе, Пафнутьев увидел, что громадные витринные стекла ресторана выбиты, они осыпались и горками битого стекла лежали вдоль стены. Раньше это был универмаг, занимавший первый этаж, но повеяли новые ветры и ресторан показался более прибыльным. Новый владелец вложил деньги в благоустройство, и теперь у входа стояли искусственные елочки с маленькими, круглосуточно горящими лампочками, полыхало неоновое зарево, над входом соорудили козырек с колоннами, к стеклянным дверям прикрепили бронзовые ручки. Все призвано было подготовить посетителя к большим тратам.

Окинув взглядом пустые провалы в здании, Пафнутьев прямо через выбитое окно шагнул в ресторан. Длинные золотистые шторы бились на ветру, под ногами хрустело стекло, в глубине зала суматошно мелькали человеческие фигуры. У стены санитары неспешно и деловито укладывали кого-то на носилки, вдоль окон уже намело снега, и он тут же таял. Человек вскрикивал, матерился, в руках его была судорожно сжата скатерть - видимо, падая, он схватился за нее и сдернул вместе с посудой. Скатерть была залита кровью, у стола валялись разбитые бутылки, фужеры, и Пафнутьев с болезненной четкостью слышал, как ломко кололись осколки хрусталя под ногами у санитаров.

Подойдя поближе, он остановился. Что-то его насторожило, что-то в происходящем было не правильным, неестественным.

Санитары.

Окровавленный человек, судорожно вцепившийся в скатерть.

Нестерпимый хруст стекла под ногами...

Полыхающие на ветру шторы.

Шум улицы, доносившийся сквозь выбитые окна...

И вдруг Пафнутьев понял - человек, которого укладывали на носилки! Вот где была несуразность. Он смотрел на Пафнутьева ясным, настороженным взглядом и извивался на полу гораздо сильнее, чем это могло быть при сильной боли. Не столько от боли он корчился, сколько по другой причине.

Пафнутьев зашел с другой стороны, боком присел к столу, закинув ногу за ногу, и только в таком положении увидел, в чем дело, понял, чем объясняется странное поведение раненого - тот ногой пытался затолкнуть под ковер плоский черный кошелек. Пафнутьеву ничего не оставалось, как поднять кошелек. Вернувшись, он опять сел боком к столу, чтобы видеть и возню с раненым, и ресторан, и толпу людей за выбитыми стеклами.

Решительно подошел тяжеловатый Шаланда, резко отодвинул стул, плотно сел, поставив локти на скатерть. На Пафнутьева он смотрел требовательно и недовольно, будто тот был виноват в происшедшем.

- Что скажешь?

- Надо бы у хозяина кофе попросить, - ответил Пафнутьев.

- Знаешь, сколько здесь стоит чашка кофе?

- Мы на службе... Платить не надо.

- Да? - удивился Шаланда не столько словам Пафнутьева, сколько тому, что ему самому не пришла в голову такая простая мысль. - Думаешь, даст?

- С радостью, - усмехнулся Пафнутьев. - И будет счастлив. А если обед закажем с шампанским и трепангами, то он вообще решит, что это лучший день в его жизни. Все изменилось, Шаланда, все изменилось. Эти новые просто с восторгом готовы оказывать услуги, угождать, дарить, поить, кормить... Ты когда последний раз был на Канарских островах?

Шаланда сверлил Пафнутьева маленькими острыми глазками, спешно прикидывая - оскорбление стоит за этими словами или что-то другое? Обидеться немедленно или подождать?

- Вчера вернулся, - наконец произнес он, пересилив себя.

- Врешь. Не был ты на Канарских островах. И никогда не будешь. Но возможность есть.

- Ну?

- Если попросишь хозяина ресторана, просто попросишь... Впрочем, и просить не надо... Достаточно намекнуть - мечтаю, дескать, с детства... И этого будет достаточно. Единственный вопрос, который он задаст... Знаешь какой?

- Ну? - Шаланда наклонил голову.

- Спросит, когда у тебя отпуск.

- И что дальше?

- За две недели до отпуска вручит авиабилеты туда и обратно, паспорт с визой, небольшой конверт... На карманные расходы. На Канарских островах, между прочим, удивительно быстро уходят деньги.