Банда - 4

- Знаю, что ты меня не послушаешься, но для очистки совести скажу... Отступись, Паша. Не надо. Это даже не банда... Это государство. Бандитское государство, которое захватило город. Если ты о младенцах действительно брякнул от фонаря, то... Подозреваю, в руках у тебя оказался кончик нити. Не тяни его, Паша. Ты никогда не будешь знать, что вытянешь. Думаешь, что на том конце нити воздушный шарик, а там окажется бомба, в которой уже сработал взрыватель. Надеешься, что ведешь на поводке кошку, а за тобой идет тигр. Остановись, Паша. Никто тебя не упрекнет. Ни у кого язык не повернется. Ты уже что-то нашел?

- Руку нашел.

-Где?

- В холодильнике.

- А, ты в прямом смысле... Я подумал, что ты где-то нашел поддержку, помощь, содействие.- А рука,- Халандовский пренебрежительно скривил губы.- В городе каждый день из-под снега показывается и кое-что посущественней. Во дворе моего магазина голову нашли. С осени в листьях пролежала.

- И сколько ему было лет? - спросил Пафнутьев, вспомнив просьбу медэксперта.

- Почему ему? - пожал плечами Халандовский.- Голова-то бабья. А было ей... Лет двадцать. Двадцать пять... Не больше, Паша... У них свои боевые отряды, наемные убийцы, у них везде свои люди. Ни один твой шаг не останется незамеченным. Могу тебе сказать еще одно... Если им кто-то не нравится, они делают предупреждение. Одно-единственное. Вежливое, спокойное... Если человек не внял, его убирают.

- Без следа? - усмехнулся Пафнутьев.

- А что тебе следы? Ты нашел руку? А дальше? Я предпочитаю находить в холодильнике другие

вещи,- Халандовский широким жестом показал на стол.

- Значит так, Аркаша... Ты обо всем предупредил. Твоя совесть чиста,Пафнутьев помолчал.- Но вот, что я тебе скажу... если отступлюсь, не смогу жить, понимаешь? Я должен уважать себя. Слиняв, я не смогу себя уважать, не смогу к тебе приходить к такому вот застолью, не смогу к жене в постель Лечь. Ничего не смогу. Во мне останется только этот мой позор. Я буду думать только о нем. И ни о чем больше. Это отравит мне всю жизнь. А я хочу еще немного пожить, Аркаша, хочу еще пожить на этом свете,- повторил Пафнутьев, исподлобья глядя на Халандовского.- И только поэтому не отступлюсь. Не могу! - с надрывом простонал Пафнутьев.- Понимаю бесполезность, опасность, безнадежность, все понимаю! Но не могу,- повторил он почти плачущим голосом и, взяв бутылку, с хрустом, одним движением свинтил пробку. Разлив водку по стопкам, Пафнутьев поставил бутылку на стол и, кажется, в первый раз обратил внимание на ее этикетку - она была совершенно черного цвета и только название водки было выдавлено маленькими золотистыми буквочками.- Видишь, и этикетка черная, траурная какая-то... Но я все равно не отступлюсь.

- Ты на этикетку бочку не кати,- строго сказал Халандовский.- В черном и в гроб кладут, и на свадьбу идут. Ты, Паша, на меня надейся, но не очень. Ладно? Даже нашего с тобой сегодняшнего милого разговора достаточно, чтобы меня убрать. Даже этой малости, Паша!

- Как его зовут? - спросил Пафнутьев.

- Кого? - невинно вскинул брови Халандовский.

- Аркаша... Мне больше ничего не надо... Скажи, как его зовут?

- Хорошо... С одним условием...

- Принимаю.

- Никогда, никому, ни во сне, ни наяву ты не скажешь...

- Не скажу.

- Хорошо... Этим маленьким щупальцем, которое называется "Фокусом", заворачивает некий человек по фамилии Шанцев. Борис Эдуардович Шанцев. Бывший спортсмен, участвовал в каких-то соревнованиях, получал медали... Он и сейчас следит за собой, не пьет, в отличие от некоторых моих друзей, что заранее дает ему хорошие шансы на победу.

- Не дает,- перебил Пафнутьев.

- Почему?

- Как говорят хохлы... Если человек не пьет, то он или хворый, или подлюка. Нас с тобой это не касается. Непьющий человек ограниченнее в своих поступках.

- Не надейся на это, Паша. У Шанцева нет ограничений ни в чем. Полный беспредел.

- Беспредел - это тоже ограниченность.

- Хорошо, что ты так думаешь, хорошо, что водка не лишила тебя ясности мышления, твердости убеждений, благородного безрассудства. Значит, ты настоящий человек. Значит, я угощаю тебя хорошей водкой. Если не возражаешь, я наполню наши дружеские бокалы.

- Не возражаю. А самый главный?

- Зачем он тебе, Паша? Ты вышел на "Фокус" - вот и воюй с ним, одерживай заслуженные победы, получай награды...

- Как его зовут?

Халандовский молча разлил густую холодную водку по стопкам, не торопясь завинтил крышку на бутылке, основательно установил ее на столе, втиснул между тарелок, вздохнул и, словно решившись прыгнуть в холодную воду, произнес:

- Бевзлин. Анатолий Матвеевич Бевзлин.

- Председатель правления банка?

- Да,- кивнул Халандовский.- Это он.

- Надо же...

- Знаешь, Паша,- медленно проговорил Халандовский,- у меня такое чувство, что начиная вот с этой минуты жизнь моя пойдет иначе. Печальнее и беспросветнее. И твоя, Паша, тоже.

- Ты забыл о Бевзлине... А как пойдет его жизнь?

- Немного хлопотнее, нежели прежде... Но его хлопоты будут не слишком продолжительными. У него давно нет врагов, Паша. Его окружают одни друзья. А врагов нет.

- Куда же они подевались?