Банда 6

— Есть такой человек, — продолжал Пафнутьев. — Он живет в нашем городе. Вы его хорошо знаете. И он вас знает. Более того, он всегда рад вас видеть. И вы всегда радуетесь, когда его видите.

— Неужели Шаланда? — ужаснулся Худолей.

— Нет, у него другая фамилия. Халандовский.

— Он рано ложится спать, — сказал Андрей.

— У каждого из нас есть недостатки, но мы все забываем о них, когда рядом оказываются друзья, — назидательно произнес Пафнутьев. — Я прав? — обернулся он к Худолею.

— Позволю себе продолжить твою чрезвычайно умную мысль, Паша, — тон Худолея с каждым словом становился все более выспренним. — Мы не просто забываем о наших недостатках, мы превращаем их в достоинства.

Пафнутьев решил, что вопрос ясен и пора приступать к действиям, решительным и необратимым. Он вынул телефон, набрал номер и долго, достаточно долго ждал, пока на том конце провода поднимут трубку. Наконец, в ней что-то пискнуло, крякнуло, охнуло, и раздался сонный голос Халандовского:

— Слушаю.

— Пафнутьев беспокоит.

— Паша, имей совесть! Так нельзя! Водка нагрелась, мясо остыло, реклама летающих прокладок только что закончилась! Не понимаю, что происходит?

— Я мчусь, Аркаша!

— Только не сбавляй скорости!

— Со мной вместе мчатся Худолей и Андрюша.

— Без меня, — сказал Андрей негромко, но таким тоном, что спорить с ним никто не посмел.

— Андрюша набрал такую скорость, что наверняка пронесется мимо. Но зато стонет от нетерпения Шаланда... Ты ведь хотел видеть Шаланду?

— Ребята, — расплылся в счастливой улыбке Халандовский — его улыбка чувствовалась даже по телефону. — Вы меня не разыгрываете? Вы в самом деле едете?

— Мы несемся, Аркаша! Мы несемся со страшной скоростью!

— Тогда не отвлекайте меня от дела. Я должен кое-что приготовить. Двадцать минут мне хватит.

— Нам тоже.

Пафнутьев набрал еще один номер.

— Георгий Георгиевич? Это вы?

— Ну? — насторожился Шаланда. Да, он больше всего на свете боялся розыгрышей, боялся, что над ним будут смеяться, показывать пальцем и делать за его спиной непристойные телодвижения.

— Через пять минут мы будем у подъезда твоей конторы. Ты впрыгиваешь в машину, и мы несемся дальше.

— Куда, Паша? По-моему, мы уже в таком тупике, в такой, прости меня...

Но Пафнутьев великодушно не дал Шаланде произнести неприличное слово, перебил его решительно и твердо:

— Мы несемся туда, где цветут рододендроны, где играют патефоны, где улыбки на устах!

— Неужели на земле остались такие места? — печально спросил Шаланда.

— Нас там уже ждут. Повторяю — через четыре минуты мы тебя подхватываем на ходу и несемся дальше. Пока не отцвели рододендроны, не затихли патефоны, не угасли милые улыбки на юных устах.

— Слушай, а Худолей-то оказался прав...

— Скажешь ему об этом сам, — прервал его Пафнутьев и, выключив телефон, сунул его в карман.

Халандовский встречал гостей в красном халате, торжественный, свежевымытый и свежепричесанный. На ногах у него были новые шлепанцы, на плече — белоснежное льняное полотенце.

— Прошу! — сказал он радушно и сделал широкий жест в глубину квартиры.

Когда Пафнутьев первым прошел в комнату, он обессиленно прислонился спиной к двери — небольшой журнальный столик оказался накрытым. По кругу стояли тарелочки, возле каждой лежали нож и вилка, в центре возвышалась большая тарелка с холодным, только что нарезанным мясом, от которого исходил дурманящий запах и слабый, почти неуловимый, но все-таки присутствующий дух специй. Тут же стояли баночка со свежим хреном и блюдечко с нарезанным лимоном. Пластинки лимона были настолько тонкими, что сквозь них можно было читать газету.

А дальше произошел конфуз.

Не сговариваясь, гости, каждый, полагая, видимо, что он один столь щедрый и необычный, выставили один за другим три литровые бутылки виски. Они возвышались на столе, как три световых столба, уходящих в небо и обещающих бескрайние космические выси духа и наслаждения.

Когда в комнату вошел Халандовский, держа в руках тарелку с рваными кусками лаваша, и увидел полыхающие над столом, над миром, над сознанием золотистые четырехгранные бутылки, он изумленно вскинул бровь, но быстро справился с растерянностью.

— Я смотрю, здесь собрались сплошь одни сэры, пэры и лорды? — спросил он.

— Собралась нечистая на руку челядь, — ответил Пафнутьев.

— Значит, так, ребята, — Халандовский замер, собираясь произнести нечто важное. — Я чрезвычайно благодарен за то, что вы в столь поздний час нашли возможность посетить меня и уделить немного времени. Но в этом доме, как и в каждом другом, свои законы... Надеюсь, они вас не огорчат, — с этими словами Халандовский, подхватив три бутылки виски, отставил их в сторонку. После этого удалился на кухню и вернулся с заиндевевшей бутылкой «Смирновской» водки. И водрузил ее на то самое место, где только что полыхало золотом виски.

— Возражений нет?