Банда

— Я позволяла накачать себя потому, что мне так хотелось, понял? Не потому, что ты такой хитрый и ловкий, нет, Илья. Я позволяла тебе быть таким или казаться таким. Понимай, как тебе приятнее. А ты ведь даже не попытался вытащить меня из запоя. Более того, сделал все, чтобы запой продолжался. Не "понимаю, что тебе мешало прийти однажды, открыть газовые краны и уйти. Я бы умерла, даже не протрезвев. Очень чистая была бы работа. Ты оплошал, Илья.

— Хочешь сказать... — начал Голдобов, но Лариса перебила.

— Оплошал, не отказывайся... И пожалеешь об этом. Неужели не приходило в голову такое простое решение?

— Приходило, — кивнул он.

— Мне тоже, — сказала она. — Не знаю, как и удержалась. Думаю, ты не открыл краники, полагая, что я это сделаю сама. Видишь, не оправдала твоих надежд. Опять не оправдала.

— Что ты несешь?! — воскликнул он, пытаясь заглянуть ей в глаза. — Как ты можешь, Лариса?!

— А почему нет? Я теперь все могу. Мне теперь все можно. И думать, и говорить, и поступать.

— Это с каких же пор?

— С тех пор, Илья, как ты убрал Николай. Мы так не договаривались. Мы не договаривались с тобой об убийстве. А ты, Илья, совершил убийство. Нарушил договоренность.

— Лариса, послушай меня внимательно. Я сам был вне себя от горя! Прервал отпуск и примчался сюда, как только узнал о случившимся. Произошло дикое недоразумение. Я просил ребят поговорить с ним, припугнуть, если уж на то пошло, но так... Ты даже представить не можешь, что я с ними сделал!

— Почему же не могу, очень даже хорошо могу представить, — она передернула плечом. — Ты строго постучал пальцем по столу. И заплатил больше, чем полагалось. Вот и все.

— Послушай, Лариса... Кто-то сбил тебя с толку!

— Илья... Ты отчаянный человек, энергичный, честолюбивый.. Этого у тебя не отнимешь." Но ты не очень умный человек, Илья. Ты дурак. Потому что только человек невысоких умственных способностей может других считать такими недоумками. Если бы твои костоправы подстерегли Николая ночью, избили, слегка не рассчитали удары... Все могло быть. Но то, что произошло, то, как произошло... Иначе и не могло кончиться. Убийство было предусмотрено, Илья. Я видела Николая в морге, меня возили на опознание, оказывается это очень нужное дело — опознание. Так вот, у него на месте груди яма. Провал. А ты говоришь, что ребята погорячились.. Не надо, Илья.

— У нас неприятности.

— Уже? — спросила она без интереса.

— А ты знала, что они будут? — спросил Голдобов с подозрением.

— Конечно. Ты думал, что убийство — это конец? Нет, только начало. Не знаю, кто из вас уцелеет, не знаю.

— Ты уцелеешь, — обронил он.

— Боюсь, что после этого разговора и мне не выжить.

— За кого ты меня принимаешь? Лариса!

— Мне кажется, Илья, ты сам до конца не знаешь о своих способностях. Ты не один раз говорил, что тебя ничто не остановит. В тех или иных случаях... Я поверила. И теперь еще раз убедилась, ты говорил правду. Тебя ничто не остановит. Ты доказал это. Поэтому я вполне отдаю себе отчет в том, что мне грозит за такие непочтительные речи.

Голдобов подошел к холодильнику, вынул бутылку водки, с хрустом свинтил пробку, налил в первый попавшийся стакан и выпил.

— Тебе налить? — спросил у Ларисы.

— Конечно, нет.

— Как хочешь. Что намерена делать?

— Не знаю... Не решила. Думаю.

— Тебе нужно уехать. Подальше и надолго. Так будет лучше для всех нас.

— Особенно для тебя, — криво усмехнулась Лариса.

— Нет, Лариса, — зло сказал он. — Особенно для тебя. Ты ведь тоже слегка замарана. В том, что случилось с Николаем, есть и твоя вина.

— Есть, Илья... Тут ты прав... Вина есть. Но убийца — ты.

— Нет, — улыбнулся он, показав редковатые зубы. — Я просил ребят поговорить с Николаем, не более. Он рассылал разоблачительные письма, и ты знаешь, почему это делал — ты изменять ему начала направо и налево.

— В основном, налево. С тобой, Илья. Я знаю, все понимаю и все помню. Но от всех вас я отличаюсь. Есть маленькое различие...

— Ну?

— Я не хочу спасаться.

— Да? — он раздумчиво посмотрел на нее, налил себе еще водки, медленно выпил, не спуская глаз с Ларисы, задержался взглядом на распахнувшемся халате, она сознательно не хотела его поправлять и сидела, закинув ногу на ногу — единственное, что сделала, чтобы прикрыть наготы.

— Тебе надо уехать. Я позабочусь об этом, — Голдобов сдвинул стакан в грязную посуду на столе.

— Никуда не поеду.

— Поедешь, Лариса. Я тебе обещаю. Все. Пока. Убрала бы на кухне... Воняет, — сказал уже из коридора и вышел, с силой захлопнув дверь.

— Воняет ему, — усмехнулась Лариса. — Привыкай, дорогой. Баланды похлебаешь — не к тому привыкнешь. Запахи ему здесь не нравятся, скажите, пожалуйста!

* * *