Банда Гимназиста

– Это – мой рапорт о проделанной работе. Зачитаю самое главное: «…20 июня 1924 г. секретным агентом № 48, служащим гостиницы „Республиканская“, мне было доложено о двух подозрительных личностях, проживающих в означенной гостинице, – мужчине и женщине. Подозрительность их поведения заключалась в попытках установить довольно разнообразные контакты с жителями города. Они приглашали к себе в номера гостей из обывателей, работников суда и прокуратуры, совнархоза, извозчиков и даже отбывших наказания преступников (в частности, известного в прошлом мошенника и спекулянта А. Петрова). Наличие столь странных контактов побудило меня провести проверку и установить наблюдение.

Сотрудники КРО выяснили, что проживающие в №№ 211 и 212 гражданин Гордеев Федор Николаевич, 1890 года рождения, и гражданка Каллистратова Маргарита Станиславовна, 1896 года, прибыли в служебную командировку в наш губсовнархоз из Москвы по поручению наркомвнуторга для заключения договоров на поставку кожевенных и скобяных изделий, на что имеются соответствующие документы…»

Гринев перевел дух.

– Ну и? – криво улыбнулся Черногоров.

– «Оперативное наблюдение установило факт посещения вышеуказанными гражданами совнархоза и их бесед с товарищами Кадышевым, Сидоркиным, Батуриным и Незнамской. При этом суть разговоров носила весьма поверхностный характер, лишь отдаленно соответствующий официальной цели посещения Гордеевым и Каллистратовой нашего города…» Вот вкратце и все, Кирилл Петрович. Что прикажете предпринять?

Черногоров рассмеялся:

– У меня нынче прямо-таки день чудес! Вы с Рябининым меня не перестаете удивлять.

– Не понял, – смутился Гринев.

– Поймешь. Позже, – лицо зампреда приняло строгое выражение. – Слушайте приказ, товарищ начальник Контрразведывательного отделения! Наблюдение немедленно снять. Проживающие в гостинице «Республиканская» граждане – секретные агенты ОГПУ из Москвы. Я намеренно вызвал их для выполнения особой миссии. Риту Каллистратову я знаю с восемнадцатого года – стойкий, умный, принципиальный товарищ и опытный чекист; о Гордееве тоже отзывались положительно. В губернии выявлены значительные злоупотребления, московские коллеги должны помочь собрать материал для возбуждения уголовного дела. Каллистратова и Гордеев подчинены лично мне, в поддержке и тем паче в досужем внимании твоих людей не нуждаются. О сказанном мною – молчок! Есть вопросы?

– Никак нет! – вытянулся в струнку Гринев.

– Ну так ступай, ищи бомбу под водокачкой, – Черногоров махнул рукой. – И еще, Паша. По первому требованию Рябинина давай ему столько оперативных работников, сколько возможно.

Глава XXII

Море только перед рассветом успокоилось и теперь с усталым ворчанием накатывалось на берег. Свежий ветерок игриво трепал пляжные зонтики, пробегал по лицам счастливых отдыхающих и уносился к зеленым горам, пытаясь прорваться в душные крымские степи.

Полина в войлочной панаме с мохнатой опушкой сидела в шезлонге и писала:

«29 июня 1924 г. Вот уже неделя, как мы с мамой устроились. Санаторий ОГПУ полупустой и будет таковым до конца месяца, что ужасно радует. Наши соседи – в действительности те, кто нуждается в лечении. Среди них нет записных курортных ловеласов и шумных компаний.

Добрались мы до Симферополя быстро и весело. На маленьких станциях поезд встречали летучие митинги с гармошками, плакаты с поздравлениями делегатам Конгрессов Коминтерна и КИМа. Наверное, в больших городах и без того хватает развлечений, а в уездной глуши любое столичное событие отмечается как праздник.

В Крыму довольно дешевы продукты. Мы с мамой сделали вылазку на базар и были приятно удивлены ценами на мясо и картошку. Торговцы-греки потчуют отдыхающих жареной кефалью и вином, один добрый татарин каждое утро приносит мне корзиночку черешни. Она лежит в хрустальной вазе и заманчиво поблескивает.

Всю неделю стояла замечательная погода, и только вчера пронесся легкий шторм. Море уже прогрелось, и я купаюсь по дюжине раз на дню. Безделье умиляет и затягивает. Читать нет ни малейшего желания.

Здесь у меня достаточно времени подумать об Андрее и наших отношениях. Сейчас у нас пора страстного наслаждения и безграничного счастья. Хотелось бы, чтобы она длилась бесконечно. Меня не покидает чувство, что Андрей всегда рядом со мной.

Я выхожу ранним утром к морю и встречаю рассвет. Андрей, как и я, любуется этой первозданностью: несмелыми, нежными красками, ощущает каждой клеточкой восхитительную, робкую тишину и легкий бриз, готовый подхватить нас и унести за горизонт.

Андрею сейчас нелегко, но я знаю, что могу помочь ему, пробравшись быстрой невидимой тенью к изголовью кровати, стереть усталость морщинок, потрепать по волосам, коснуться милых губ.