Банда гиньолей

При сем он стучал по своей щуплой груди, по бедрам, по заду. И отзывалось гулко!

— О! О! Слышишь?

— Да, да, ты прав, Состен!

Не мог я вступать в новые препирательства — я спал, сидя, а он все задирал меня, пыхтел мне прямо в лицо:

— Он был мой уже в Бенаресе, слышишь? Был мой!..

И все в голос, чтобы я непременно слушал его.

— Он был мой целых две недели. Я знаю, чего можно добиться с его помощью. Дай мне трубку! Можно получить все, что пожелаешь. Слышишь? Ты — дух воплощенный! Ты достиг могущества в третьей степени! В третьей, слышишь?

Новая затея! Он хотел доказать мне истинность своего Гоа… Ну нет, на это я не клюну, хоть в лепешку разбейся!

— Говорю тебе, я познал его, познал! Я одержим им, он одержим мною!

Он расхаживал, придерживая живот обеими руками, от дверей к окну и обратно… Нет, концом еще и не пахло. Он весь дрожал, пылал от жара.

Я ему:

— Гляди, простынешь!

Он был наг и мокр от пота.

— Дай мне телефон! Телефон дай! Вынь да положь. Подаю ему трубку.

— Кто самый могущественный в Лондоне? — спрашивает он вдруг.

Я растерялся.

— Кого ты больше всех боишься? Я молчу как дурак.

— Сейчас увидишь, как это делается!

— Что ты замыслил? — спрашиваю.

— Не суетись, говорю не я, а Гоа! Он у меня внутри!

Он хлопает себя по лбу, по животу, по бокам. Хочет доказать мне, что он перестал быть сам собой, что он стал целиком Гоа, что он одержим… И поклон отвешивается в сторону окна. Такой чинный, такой чинный! Потом еще ниже… Очень глубокий поклон…

— Духи Ночи! — возвещает он.

Он настежь распахивает окно… Простынет насмерть! Еще два, три поклона.

— Гоа, Гоа! — трепещет он, сам с собой говорит, сам себя молит, вбирает себя, падает ниц, задрав зад.

Молитвенно взывает:

— Гоа! Гоа!

Как он худ — кожа да кости! — зад торчит востреньким кулечком. Он вновь принимается за свою гимнастику… десять, пятнадцать коленопреклонений.

Воздание почестей Гоа.

О, пошло дело: он встает в полный рост, радостный, бодрый, в полной готовности, опьяненный тайными токами и верой — верой браминской!

— Телефон, лоботряс! Давай сюда трубку! Теперь он уверен в себе. Ну, держись!

— Ну, так за какого фендрика возьмемся? — нетерпеливо осведомляется он.

Не возьму в толк, кого он может напугать, тем более по телефону.

— Нашлю на него порчу Мурвидиас, слышишь? Самую страшную! Под землей настигнет! Так кого возьмем в оборот, говоришь? Ты пока еще никого не назвал. Увидишь через недельку рожу этого ханурика! Нет, милый мой, ты не знаешь силу чар Мурвидиаса!

Вижу, что он лечит мне мозги, и тут меня осеняет:

— Позвони французскому консулу!.. Редкая сволочь!

Клянусь, тот действительно был мне гадок со дня памятного визита, когда он вышвырнул меня на улицу. Ах, гнида! Чтоб ему поленом в харю заехало, вот радость была бы!.. Вообще чем-нибудь потяжелее! Вот где пригодилось бы чародейство! Чтобы этого консула Франции, мать его так, на кусочки разодрало!

— Подай-ка телефонный справочник, гуляка! Сейчас увидишь, как я разделаю под орех этого гуся лапчатого! Через недельку сходишь взглянуть на своего консула Франции! Ты понятия не имеешь, что такое порча, какую я насылаю через Гоа! Только бы успеть воспользоваться токами Гоа! Дремать нельзя — чуть замешкаешься, и они уже забастовали!

Вдвоем роемся в справочнике, ищем номер.

— Bedford!.. French Consul… Bedford square… вот он: Tottenhem 48486!

— Спроси его сам! Говори!

У него самого не получалось. Я помогаю ему:

— Four.. Eight… Four…

А, вот и консульство. Передаю ему трубку.

— Соедините меня с консулом Франции, лично с консулом!

Сказано властно, безоговорочно.

На том конце провода замешательство. Кто-то мямлит:

— Да, в чем дело?

Он взъяривается: такого он не потерпит! Хватает трубку:

— Консул Франции, вы слышите меня?

— Консул Франции уже в постели! — раздается в ответ.

— В постели? В постели, говорите? Немедленно разбудите! На проводе президент! Президент, вы слышите? На проводе Раймон Пуанкаре! Пошевеливайтесь! Поворачивайтесь!

Лихо прозвучало. Вот это твердость! Какие могут быть сомнения?

На том конце провода сразу зашевелились, звук телефонных включений, настроек, звучащие наперебой голоса… А, вот и консул!

— Алло! Алло! Консул Франции на проводе!

— Алло! Алло! Это вы, господин консул? С вами говорит президент Пуанкаре!

Он шепнул мне: «Сейчас увидишь!», подмигивает: не бойся, мол, я уверен в себе.

— Алло! Алло! Это вы, господин консул? Прекрасно, благодарю вас! На проводе президент Пуанкаре! Я кое-что хотел сказать вам: дерьмо, дерьмо, дерьмо! Вы — паршивое дерьмо и сдохнете властью Гоа! Кушайте на здоровье!

И — бряк! — вешает трубку. Доволен до опису, в диком восторге, сигает, взбрыкивает козлом, откалывает ригодончик, гоняет нагишом вокруг ковра… Джига браминского победителя!

Вот он каков!

— Ты слышал? Слышал? Прямо в лоб! Троекратное дерьмо! Этого что, мало? С запасом хватит! На восемьдесят лет! С помощью Гоа это самое малое — от восьмидесяти до девяноста лет! Ну как, неплохо получилось? Ему теперь барахтаться до скончания века! Вот тебе бенаресская школа!