Банда гиньолей

И верно! Целая орава! Бобби таращились на нас через решетку ограды! Я не заметил их, а они нас видели. Уголовное преступление, проклятье! А она измывалась над фараонами, при моем-то положении! Малышка тоже веселилась. Обе показывали им язык. Вот так влип! Вызывающее поведение!.. Нет, но малышка! В голове не укладывалось: глазом не успел моргнуть, как уже развратное поведение!.. Я пытался что-нибудь придумать, лишь бы оторвать их друг от друга… Мол, договоримся о встрече… Бормочу, лепечу, заикаюсь, даже тискаю нашу прелестницу. Обещаю, что свидимся сегодня же вечером не позднее одиннадцати у «Эмпайра», на прогулочной площадке внизу. Естественно, клятвенное обещание!.. Пусть дышит мне прямо в лицо угаром… Ну да, настоящее свидание!.. Договорились, по рукам! Сходим куда-нибудь поразвлечься… Я обещал все, о чем она ни просила, лишь бы отлипла… Сволочь! Все боялся, что она сорвется на крик. Сдавалось мне, что она не только спиртного, но и наркоты приняла.

— Чистая ты, чистая! — причитала она. Никак не отпускала Вирджинию, прижимала к груди и осыпала поцелуями. Наконец оторвалась. Стали прощаться, она пожала мне руку… Вдруг стала бледнеть, бледнеть… Побледнела до синевы… Арлекин… Широко открыв глаза, встала и пошла… как заведенная… Прямая, точно аршин проглотила… Совершенно как автомат… Идет прочь, пересекает сквер, удаляется… Попутного ветра, диковинная птица!

Плывут ее перья, ее сине-желтое боа. Минует легашей. Шагает по-солдатски: ать-два, ать-два! Козыряет им. Те и бровью не ведут. Исчезает. Мы остались на скамейке вдвоем. «Подожди, детка! — думаю. — Ничего, подождешь! Ты у меня забудешь свое похабство, милочка! Я тебя проучу! Чертова кукла ушла — готовься! Уж я нажарю тебе мягкое место!» Но тут я спохватываюсь: я же ничего при ней не сказал, а теперь возьму, да все и выложу?.. Уж как я стыдил ее! Целую лекцию прочитал, растолковал кое-что, поставил точки над «i». Мол, эта женщина — последняя дрянь, психованная мерзавка, старая отвратительная наркоманка, сволочь, грязная свинья! Не приведи Господи юной девице водиться с женщинами такого пошиба! Я хочу так больно уязвить ее, чтобы она закричала, чтобы заплакала. Но она не плачет. Слушает, задирая носик, охлопывает на себе платье… Задавака!.. Дуется на меня. Какая самоуверенность! Невозможно смутить ее. Она считает, что я надоедлив, груб. Не желает глядеть на меня, подумать только! Но это у нее в крови. Прекращаю обсуждение, мне недосуг, потеряно по меньшей мере два часа.

— Давай двигай, детеныш, не то мы окончательно застрянем здесь! Давайте, барышня, за покупками!

И-йех! Взваливаю на плечо сумищу, все, что накупили… Эге, увесисто! В путь-дорогу, надобно поспешать. Остался неприятный осадок. Вот тебе и головастик! Отмахнулась от меня и надула губы. Я шагал, она трусила сбоку, а в голове все одно вертелось. Полное спокойствие, как ни в чем не бывало. Меня бесили ее самоуверенность, ее поведение давеча. Ведь совсем еще девчонка! И я был влюблен в нее, без памяти влюблен. Обожаемая моя Вирджиния! Непорочная, драгоценная, мечта моя… И вот на тебе, с этой шлюхой!.. Девочка моя, сердце мое! Я поцеловать-то ее не смел… А тут эта мразь, последняя потаскуха!.. Я подкидывал на плече свой вьюк, колотил по витринным стеклам. Просто не в себе был, ей-богу… Перед глазами вспыхивали искры… и так шатало, что впору было опираться о витрины. Меня трясло от бешенства. Грязная, наглая шлюха! Голова шла кругом, всюду мерещилась поганая рожа Бигуди, ее размалеванная рожа и ее глазки, гаденькие ее лупетки. И мне чудилась всякая похабщина, воображение рисовало в витринных стеклах на всем пути жуткие картины. Вдруг представлялись они мне вдвоем, девчонка со старухой… Мочи нет! Точно огнем обжигало член, мучило желание!

Тогда я хватал малышку за руку и требовательно спрашивал:

— Она показалась вам мерзкой, отталкивающей? Disgusting? Дурно пахнущей?