Банда из Лейпцига. История одного сопротивления

– Нет, честно! – сказал я. – А ты давно этим занимаешься?

Генрих махнул рукой.

– Точно не знаю. Как-то раз попробовал, и пошло. Помогает отвлечься.

Он поднялся, кусочек угля полетел на землю. Генрих успел его подхватить, завернул в платок и сунул в карман. Я хотел вернуть ему рисунок, но Генрих остановил меня.

– Это тебе, – сказал он. – Можешь оставить у себя.

Я смутился.

Генрих сделал шаг в мою сторону.

– Спасибо, – ответил я.

Мне показалось, что Генрих хочет еще что-то добавить. Он стоял совсем рядом. Но он только усмехнулся и отер руки о штаны. Я вспотел.

– Пойдем, – сказал он.

Мы пошли назад к палаткам. Наша компания уже приступила к завтраку. Хильма сидела по-турецки на лужайке и сердито смотрела на нас.

– В следующий раз предупреждайте, когда соберетесь слинять. Чтобы хоть знать, на кого рассчитывать, если что!

От этого выговора мне стало неловко.

– Извини, – сказал я.

Генрих послал ей воздушный поцелуй. Мы подсели к остальным. На завтрак имелся хлеб с вареньем, это я принес, и потрясающая намазка под названием «Фальшивый паштет от Эдгара».

– Пришлось попотеть, чтобы выцыганить у мамы побольше картошки, – сказал он. – А так делается очень просто. Вся хитрость – в майоране, его нужно много напихать.

– Нет, правда, очень вкусно, – похвалил я, отрываясь от бутерброда.

– Можно разок и фальшивым паштетом пробавиться для разнообразия, – сказал Пит.

Генрих прожевал откусанный хлеб.

– Кончай, Пит, эту песню, – сказал он, когда у него наконец освободился рот. – Чего цепляешься? Надоело.

Пит промолчал. Я тоже. Мне было приятно, что нашелся кто-то, кто укротил Пита, так и норовившего меня слегка унизить и поддеть. Но, с другой стороны, я и сам за себя мог постоять. Мне не хотелось выглядеть в глазах других слабаком, который нуждается в защите. Особенно в глазах девочек.

После завтрака стало совсем уже жарко. Все по очереди потянулись за кусты и выходили оттуда готовые к купанию, даже Жозефина. Ее костюм в сине-белую полоску казался нарисованным прямо на теле. Руки и ноги, выглядывавшие из костюма, были белыми, и мне казалось, что ничего более мягкого не существует в природе. Тоненькие, почти невидимые серебряные волоски, какие бывают у крошечных гусениц, поблескивали на солнце. Волнующие округлости прорисовывались под тканью. Мне нужно было срочно охладиться, но в ее глазах не было ни тени прохлады.

Мы купались. Дурачились. Потом вылезли из воды. Постепенно разговоры умолкли. Мы дремали. В какой-то момент кто-то захрапел. И если бы к нам не явились незваные гости, я уверен, мы бы провалялись так до самого вечера.

Первой их заметила Хильма. Какое-то время она смотрела, наморщив лоб, на другой берег озера. Я следил за ней сквозь прищуренные глаза, но мне было лень поднять голову. Потом любопытство все-таки взяло верх. Почти в ту же минуту она сказала:

– Погляди-ка. Вон там.

На противоположном берегу, под ивой, какие-то парни ставили палатку. Они были в коротких штанах, может быть, даже в таких же кожаных, как у нас, в белых рубашках и белых носках. Не похоже было, что это гитлерюгендовцы, но впечатление могло быть обманчивым. Белые рубашки носили и члены молодежных государственных организаций в походах или по воскресеньям. Но они никогда не носили штаны на лямках с перемычиной на груди, какие были у неведомых пришельцев.

Мы следили за ними из камышей, как индейцы, вернее, как неловкие индейцы. Один из мальчиков повернул голову. У него были большие глаза, и он напоминал теперь косулю, почуявшую опасность. Мы пригнулись, и я не смог сдержать смеха. Парень точно нас заметил.

– Черт побери! – сказала Хильма. – Кто пойдет сходит к ним?

– Может, ты сходишь? – обратился Генрих к Жозефине. – В твоем наряде… Посмотрим, как они отреагируют.

Жозефина бросила в его сторону раздраженный взгляд и выдохнула – как будто шина спустилась.

– Я пойду, – сказал Рихард. – Мне кажется, я одного из них знаю.

Недолго думая, он вышел из нашего укрытия и прямиком направился к незнакомцам. Будет драка, решил я и на всякий случай принялся разминать запястья. Все затаили дыхание.

Парни на том берегу тем временем управились с палаткой; один из них проверил напоследок, хорошо ли держатся все колышки. Почти одновременно они увидели приближающегося Рихарда и быстро сгруппировались. Рихард остановился, не доходя до них нескольких метров. До нас долетал его голос, но слов было не разобрать. Я увидел, что один из парней покачал головой.

Секунды тянулись как вечность. Казалось, картинка застыла. И тут один из парней выступил вперед. Его боксерский нос лепешкой, казалось, занимал всё лицо. Парень сделал навстречу Рихарду несколько шагов – два, три, четыре, и я уже изготовился рвануть Рихарду на помощь, но тут они обнялись, и замелькали руки, пошли пожатия, похлопывания по плечам. Наш разведчик помахал нам, и мы вышли из камышей.

– Вот, ребята, – сказал он в радостном возбуждении, какого я у него никогда не видел. – Это Макс Маслофф из Линденау[28]. – Рихард дружески ткнул «боксера» в грудь. – Мы с ним знакомы со времен «Красных соколов»[29]. Не виделись уже сто лет!