Банда Тэккера

Очень тяготило Игана одиночество, на которое его обрекала служба. В рабочие часы, регулируя уличное движение, постовой Иган вел жизнь отшельника. Он стоял посреди непрерывно движущегося потока машин, стоял по восьми часов в сутки шесть дней в неделю, и ему казалось, что живет он в какой-то воздушной пещере. Он не был впечатлительным человеком, но когда машины с безмолвными, бесстрастными людьми скользили мимо него и единственными долетавшими до него звуками были звуки механические, ему мерещилось, что он уже не на земле. В его воздушной пещере живыми звуками было шуршанье шин, визг и дребезжание металла. Моторы чихали и издавали тяжелые вздохи, потом замирали, затем снова приглушенно вздыхали и сопели и рыдали, как железные чудовища. Эти звуки и проносившиеся мимо беззвучные люди наводили Игана на мысль, что он находится на другой планете, где господь бог сотворил людей не из плоти, а из металла. А иногда ему начинало казаться, что и сам он вовсе не человек, а рычаг какой-то многомоторной машины.

Чтобы убить время, он начинал играть в такую игру: стоя неподвижно и прислушиваясь к приглушенному шуму, он был то деталью машины, которая сразу исчезает, как только надвигается другая деталь, то цилиндром, по которому движется поршень. Автомобили были поршнями, а он стенкой цилиндра. Оттого, что их разделяла стенка, поршни работали бок о бок слаженно и хорошо, а не будь стенки, они неминуемо столкнулись бы и разлетелись вдребезги. Он выставлял вперед грудь-стену и бесстрастным, как стена, взглядом следил за скользившими мимо машинами, которые подчас проходили так близко, что ветер шевелил полы его шинели.

Наскучит Игану играть в стену, он начинает вслух разговаривать сам с собой: - Эй, вы! а ну-ка, поднажми! - кричит он на машины. Потом нежно уговаривает себя быть поосторожнее: - Уж очень вы, мистер Иган, рискуете, зарабатывая хлеб насущный. - Он критикует машины и сидящих в них людей: Ай-ай-ай, бесстыдники, что делают!

Он кричит во всю глотку, а из-за шума его совсем не слышно. Люди видят только его широко раскрытый рот и напряженное от крика большое красное лицо, но не слышат, что он кричит, да кричит ли он вообще. "Странный способ развлекаться, - думает он, - а все-таки, какое ни на есть, а развлечение".

Когда внезапно наступает тишина, крик Игана раздается по всей улице, и тогда прохожие оборачиваются на него. Тут он принимает озабоченный и деловитый вид и говорит сам себе: "Это не я, это кто-то другой". А как только грохот возобновляется, он, ухмыляясь, громко говорит:

- Вот засыпался! - а когда шум нарастает, орет: - Внимание! Внимание! Бернард Иган засыпался при всем честном народе, посреди улицы, напротив витрины Гимбелса!

Проносится мимо роскошная машина, и Иган становится навытяжку и ловко отдает честь.

- Смир-р-р-но! - кричит он и щелкает каблуками. Если кто-нибудь из седоков, думая, что его приветствуют, сделает ему ручкой, Иган, ехидно погрозив пальцем, кричит вдогонку: - А-а-а, черти, подлизываетесь к властям! Совесть у вас нечиста, мистер Доллар!

Шоферы и седоки начали узнавать Игана, и ему случалось ловить на себе чей-нибудь пристальный взгляд. От этого ему становилось неловко, и он опускал глаза.

- На сегодня спектакль отменяется, - бурчал он в землю, - деньги обратно получите в кассе. "На меня скоро будут пальцами показывать, думал он. Потом добавлял: - Я явно схожу с ума". На минуту его охватывала тревога. "До чего же я дойду? - спрашивал он себя. - Ведь день ото дня все хуже и хуже".

Однако к рождеству дело обернулось отлично. Люди, которым он целый год кричал и махал рукой, прислали ему коробки десятицентовых сигар, бутылки виски, конверты с долларовыми и пятидолларовыми бумажками и галстуки. В анкете, проведенной как-то бульварной газеткой по поводу "самого жизнерадостного нью-йоркского полисмена", 121 читатель голосовал за Игана, и он удостоился одной из пятидолларовых поощрительных премий. Первый приз в 1000 долларов получил его коллега, что стоял на посту у Центрального вокзала, где движение было сильнее и одиночество тягостнее.

- У Центрального вокзала, - объяснял Иган жене, - постоянно ходят одни и те же такси. Ну, а постоянным проезжим, конечно, легче судить о нраве человека.

Летние месяцы были для Игана мукой мученической. Пока мэр удосуживался разрешить полисменам снять шинели, можно было сто раз испечься от жары. Разомлевший в парном воздухе город, казалось, уже не имел сил производить достаточно шума, чтобы заглушить выкрики Игана. Оберегая ноги, - зимой от промерзшей мостовой, летом от раскаленного асфальта, - Иган устроил себе на перекрестке маленький деревянный помост. Но в очень жаркие дни даже помост не спасал Игана, и ему приходилось уходить на тротуар и прятаться в тени высокого здания.