Банда во временное пользование

А вот небольшие оспины — сюда врезались рикошетом пули, посланные Мишкой и Валеркой в цель из китайского духового ружья. Какое оно было по счету, Мишка не помнил. Покупал он их штук пять, то на свои деньги, то с Валеркой вскладчину. Каждый раз, купив китайскую игрушку, будь то пистолет или ружье, они тихо изумлялись умению китайских мастеров испортить хорошую вещь. Оружие работало ровно один день, после чего в нем ломалась какая-то пластмассовая деталь, и Мишка с Валеркой, засучив рукава, пытались ее отремонтировать. Бывало, что на это они убивали по две-три недели. Но китайские игрушки, как заговоренные, не желали ни работать, ни ремонтироваться. Самое удивительное состояло в том, что через два-три месяца друзья выклянчивали у родителей деньги, экономили на кино и на мороженом и покупали очередное чудо китайской легкой промышленности, каковое и ломалось с легким хрустом на следующий день. А еще через два месяца история повторялась…

Да, славные то были времена. Не было тогда у Мишки ни депрессии, ни этого странного стеснения в груди, ни плохого аппетита, из-за которого на кухне остаются недоеденными такие большие и сочные куски вареного мяса.

Наверное, Мишка еще долго мог бы предаваться сентиментальным воспоминаниям, но время поджимало и нужно было идти «на оркестр». Поднявшись рывком, Мишка сделал несколько приседаний, побоксировал, тыча кулаками в воздух, проверил, на месте ли его, купленная родителями за большие деньги, труба «Амати», влез в кеды и, хлопнув дверью так, что у соседей задребезжали стекла, ринулся на улицу.

Мишка успел как раз вовремя. Ребята уже рассаживались вокруг Ёжикова, доставали инструменты и раскладывали на пюпитрах ноты. Виктор Сергеевич, опоясанный бас-геликоном, взглянул поверх очков на Мишку, но ничего не сказал, потому как хоть тот и пришел в последнюю минуту, но фактически «уложился в норматив».

— Я уж думал, что ты не придешь, — склонился Валерка к другу.

— Почему это? — щелкнул Мишка замками кофра и вынул из него трубу.

— Да неважно ты как-то выглядел, — внимательно посмотрел на него Валерка. — Заболел, что ли?

— Наверное, — пожал плечами Мишка. Продолжить разговор ребятам не удалось, потому что Виктор Сергеевич взял пару нот на геликоне, что на его личном преподавательском языке означало — внимание, выходи, стройся! Оркестранты положили инструменты на колени.

— Начнем с «Чаттануги-чучи», — сказал Виктор Сергеевич. — Только умоляю: ударные играют без надрыва. Кларнет вперед не вылезает. Альты, в четвертом такте будьте внимательнее. Ну! Раз — и, два — и, три — и!

На непроизнесенные «четыре — и» оркестр грянул известную мелодию. Однако не успели музыканты оттарабанить хотя бы шестнадцать тактов, как геликон возмущенно хрюкнул, и Виктор Сергеевич, уже теперь сквозь очки, посмотрел на мальчишек.

— Я что-то не понял! Мы играем похоронный марш имени реквиема Моцарта или джазовую пьесу? Вы должны играть энергично, четко, а не растекаться, как сметана по маслу. Ну-ка, собрались! Еще разок! Раз — и, два — и, три — и!

На этот раз оркестр вступил более слаженно. Внушение помогло. Однако ближе к середине пьесы инструменты начали расходиться, ударные сбились, а кларнеты и вовсе замолчали, тупо уставившись в ноты, словно брошенные посредине незнакомого двора новорожденные щенята.

— Кларнеты! — возмущенно обратился Ёжиков к растерявшимся мальчишкам. — У вас что, в зобу дыханье сперло? Ты, Галкин, спишь на ходу! Ты что, влюбился или женился? Миша, ау-у!

По оркестру легкой волной пробежал смешок. Ребята, почуяв, что Виктор Сергеевич находится в хорошем расположении духа и шутит не для того, чтобы сорвать злость, а чтобы разрядить атмосферу, задвигали стульями, устраиваясь поудобнее, зашуршали нотами. Только Мишка сидел, обалдело глядя на пюпитр. Ну точно, Виктор Сергеевич, как в ноты смотрел! В ноты его, Мишкиной, жизни. Ну, конечно же, вся эта задумчивость, все это странное состояние объясняется одной простой вещью: он влюбился, втюрился, втрескался в новенькую!

ТАКТ 3 Прослушка большого театрала. Друг язвенников — убивбургер

Вообще-то директор Организации не часто баловал личными посещениями вверенный Владимиру Геннадьевичу объект. Директор или, может быть, специальный помощник-аналитик работал в основном либо напрямую с файлами, которые Владимир Геннадьевич пересылал с курьером, либо с их распечатками. Однако теперь не прошло и двух дней, как охранник доложил, что к дому подъехал Сам. Взмыленный Владимир Геннадьевич (весь день по какой-то причине сбоила техника — то ли из-за перегрева, то ли из-за колебаний напряжения в сети) выскочил в коридор и едва успел прошипеть в сторону охранника, чтобы он убрал свои недогрызенные бутерброды и недопитую минералку с глаз долой.