Банда возвращается

– А то, что окурок этот найден в курительной комнате, где был убит Смоленцев, – у Кожинова было багровое лицо, на лбу поблескивали капельки пота. – Причем это единственный найденный там окурок, помимо, конечно, фильтра от сигареты самого Смоленцева.

– Но я же сразу сказал, что был в курилке и курил там, это же совершенно естественно. Почему из этого вдруг вытекают какие-то подозрения?

Генерал Кожинов грозно сдвинул брови:

– Сказали вы это далеко не сразу, а только после того, как вас строго допросили и предъявили ручку с вашими, как уже известно, отпечатками пальцев, найденную в туалете.

– Сказал не сразу, потому что испугался, – это тоже естественно. И вы испугались бы на моем месте… К тому же…

– Что – к тому же?

– Не терял я никакой ручки, – губы альбиноса заметно дрожали, дрожал и голос, – я в туалет вообще не заходил. Я сидел и курил после совещания, когда в туалет зашел Смоленцев. Я затушил сигарету и вышел оттуда.

– Вышел и все? – усмехнулся Кожинов.

– Все. Делайте со мной, что хотите. Это все, что я могу сообщить вам по делу об убийстве.

– Хорошо, Олег Александрович, допустим, что все так. Но хотелось бы знать, почему вы так сразу, торопливо покинули помещение. Куда-то опаздывали?

Альбинос чуть не плакал:

– Нет. Я никуда не опаздывал. У нас были неприязненные отношение с Виктором в последние месяцы, поэтому мне не хотелось с ним разговаривать.

– Вы здоровались?

– Нет.

Генерал вел допрос в довольно быстром темпе. Подозреваемые часто не выдерживают этого темпа и проговариваются, что, естественно, значительно облегчает следствие.

– Почему вы поссорились?

– Я работал у него, а потом вследствие производственных проблем ушел из его телестудии.

Кожинов заметно оживился:

– Вот об этом и стоит нам поговорить поподробнее. У нас есть некоторые показания относительно характера ваших разногласий. Речь идет просто о тысячах долларов рекламных денег, которые вы утаивали на телестудии. Разве не так?.. Смоленцев выгнал вас со скандалом, а мог бы вообще привлечь к уголовной ответственности…

– Я хочу, чтобы допрос велся с адвокатом, вы шьете мне дело о тяжелейшем убийстве, подтасовываете факты! – альбинос сорвался на крик. – Вы думаете, я ничего не понимаю? Вы же ославите меня на всю страну… Как мне потом жить со всем этим? Или вы хотите поскорее сослать меня по этапу – первого подвернувшегося. И доложить по инстанции: виновный найден… Но я ведь не виновен и понятия не имею, кто убил Виктора и что там произошло…

– Так вот я вам сейчас скажу, как все произошло, – голос Кожинова стал металлически жестким. – Достаточно двух найденных окурков, чтобы восстановить картину убийства. Вы сидели в курилке, и приход Смоленцева был для вас действительно неожиданностью. Однако вы не ушли сразу, – как рассказываете нам тут байки, – Смоленцев успел закурить и сесть в кресло. Его сигарета дотлела уже на полу, возле нее лежал длинный столбик пепла, – генерал вытер со лба пот платочком. – Вы затушили свой окурок, а затем неожиданно ударили Смоленцева тяжелой хрустальной пепельницей по голове.

– Что за бред! – альбинос вскочил.

– Сядьте, гражданин Глушко! На крик тут никого не возьмешь, – Кожинов ударил ладонью по столу, отчего Глушко немедленно затих и сел. – Дальше вы запаниковали, потому что совершили все это спонтанно, в состоянии аффекта, как говорится, – не могли же вы выбрать такое место – Кремль – для умышленного убийства. Это было бы, согласитесь, более чем странно. Хотя и эту версию мы проверим… – голос генерала Кожинова был спокоен. – Однако никто в курилку не входил, и вы схватили тело и потащили его, чтобы спрятать в туалетной кабинке. За голову тащили?

– Я никого не тащил! – подозреваемый Глушко был смертельно бледен.

– Тащили за голову или приподнимали, и повредили шейные позвонки при этом. Затем вы быстро ушли, – генерал рассказывал с такой уверенностью, будто сам был очевидцем происходящего. – Пепельница рифленая со всех сторон, поэтому ее не было нужды протирать, а свой окурок вы не решились отыскать – у вас на то просто не было времени. А может быть, разволновавшись, забыли. Так все было? – Кожинов пытливо заглядывал в глаза Глушко. – Или изложите свою версию?

– Я уже сказал вам, как было, но вы почему-то не хотите слушать меня.

Кожинов действительно как бы не слышал его:

– Может быть, Смоленцев на вас напал, а вы защищались? Подумайте! А потом я хочу узнать, о чем вы говорили и что послужило причиной того, что вы пришли в такое бешенство.

Подозреваемый уже подавленно молчал…

Кожинов вышел из-за стола и подошел к Макаровой:

– Что у вас, Виктория?

Девушка заговорила полушепотом:

– Майор Бондарович получил сведения о задержании подозреваемого.

– Откуда? – искренне поразился генерал Кожинов и оглянулся на Глушко.

– От своего непосредственного начальства.

– Что он хочет?

– Сведений о задержанном и требует своего присутствия или участия в допросе.

– Ясно, – нахмурился Кожинов. – Ну и фрукт! Вот что ему передашь…

* * *

Бондарович и Макарова,

О часов 30 минут ночи,

24 марта 1996 года,

Кремль