Бандера и бандеровщина

Дальше события развивались еще интереснее. В Харькове директор местной тюрьмы отказался принимать Доброго «на хранение» без ордера на арест и соответствующих сопроводительных документов Министерства внутренних дел. Тогда банкира отвезли в гостиницу «Гранд отель» и заперли в номере. Там он подписал чек на 100 тысяч. Один из конвоиров на радостях отправился в Киев, а остальные спустились в гостиничный ресторан, сняли трех проституток и принялись так буйно праздновать успех, что были замечены местными полицейскими осведомителями. Теперь немцы не только знали, кто мог похитить Доброго, но и где он находится.

Осталось лишь только выяснить, кто организовал похищение. Немцы прекрасно понимали: Осипов и его команда – лишь исполнители. Похищение члена финансовой комиссии Центральной Рады – слишком «громкое» преступление, чтобы решиться на него, не имея «покровителей» в руководстве правоохранительных органов. Под подозрение немцев сразу же попали министр внутренних дел Ткаченко, его приятель военный министр Жуковский и премьер-министр марионеточного украинского правительства Голубович.

Место распущенной Центральной Рады заняло пронемецки настроенное правительство во главе с гетманом Павлом Скоропадским. Ради исторической справедливости отметим, что его поддержали не только правая офицерская политическая организация «Украинская народная громада» и немецкое командование, заинтересованное в сильной руке – как это утверждает советская официальная история, но и Всеукраинский съезд хлеборобов (700 делегатов представляли интересы 3 миллионов жителей Украины), который прошел в центре Киева на Николаевской улице – в здание киевского… цирка.

Сам гетман Скоропадский не скрывал, что все происходящее смахивает на цирковое представление. И место для проведения съезда было символическим. Свой «переворот» в мемуарах он описывает с простодушной откровенностью:

«Наступила ночь. За мною не было еще ни одного учреждения существенной важности. Между тем немцы как-то начали смотреть на дело мрачно. Они считали, что если я не буду в состоянии лично занять казенное здание (министерство какое-нибудь), если государственный банк не будет взят моими приверженцами, мое дело будет проиграно. Я приказал собрать все, что осталось у меня, и захватить во что бы то ни стало участок на Липках, где помещалось Военное министерство, Министерство внутренних дел и Государственный банк. Приблизительно часа в два ночи это было сделано. Но для прочного занятия его было мало сил. Генерал Греков, товарищ военного министра, исчез. Начальник генерального штаба, полковник Сливинский, заявил, что переходит на мою сторону. Дивизион, охранявший Раду, был также за меня».

Из сказанного можно судить, каким авторитетом на самом деле пользовались украинский националист Михаил Грушевский и его режим, именовавшийся Центральной Радой, если могли удержать власть только при активной поддержке иностранных держав.

Смена власти прошла абсолютно бескровно, если не считать того, что один сечевой стрелец в состоянии нервного срыва попытался проткнуть штыком Михаила Грушевского, но только оцарапал его жену. Председателю Центральной Рады было так стыдно осознавать это, что в своих воспоминаниях он назвал украинского солдата, еще вчера охранявшего его, «якимсь москалем». Хотя всех «москалей» со штыками немцы выгнали из Киева двумя месяцами ранее, когда привезли Грушевского править Украиной.

В конце июля 1918 года состоялся суд над похитителями банкира. Процесс был открытым. Среди газет, выходивших в Киеве в то время, самой известной считалась «Киевская мысль», каждый день, несмотря на революцию, печатавшая два выпуска – утренний и вечерний. Ее корреспондент тоже находился в зале Окружного суда, где заседал немецкий трибунал. Представим слово этому свидетелю.