Бандитская губерния

Когда двое полицейских из околотка на Ямской площади простукивали стены и пол, Ефимка непонимающе хлопал глазами: вот же, мол, взрослые люди, при государственном деле, а по стенам стучат и каблуками топают, будто дети малые.

Конечно, в комнатке Ефимки ничего обнаружено не было.

— Простите, а вам не любопытно узнать, что мы у вас искали? — спросил дворника Иван Федорович, когда обыск закончился.

— Небось и сами не знаете, чево, — ответил Ефимка, насупившись.

— Мы искали то, что могло связать вас с недавним преступлением в вашем доме, — произнес Воловцов, наблюдая за Ефимкой. Но тот никак не среагировал на сказанное и продолжал смотреть на происходящее непонимающим взором.

«Либо он перед нами искусно комедию ломает, либо мы — олухи Царя Небесного», — подумалось Воловцову. Ему вдруг показалось, что они с Песковым ищут черную кошку в темной комнате. Причем кошки в этой комнате давно нет, а скорее всего, никогда и не было…

— Ну, а теперь, Ефим Афанасьевич, давайте с вами побеседуем, — произнес он вслух, полный сомнений касательно дворника. Еще вчера Иван Федорович был почти уверен, что Ефимка не так прост, как хочет казаться, и что, возможно, он-то и есть главный заводчик убийства и ограбления Кокошиной, а Калмыков — просто подручный. Теперь же от вчерашней уверенности не оставалось и десятой доли. Состояние Воловцова было сродни состоянию лодочника, потерявшего весла, которого несло быстрым течением посередь реки, а впереди уже маячили острые пороги. И дабы не разбиться о них вдребезги, без всякой надежды уцелеть, надлежало как можно скорее прибиться к какому-либо берегу. Правому или левому — уже без разницы…

— Присаживайтесь, Ефим Афанасьевич, — дружелюбно сказал Воловцов, указывая на кушетку рядом с собой, и выдавил из себя улыбку. Получилась она у него настолько фальшивой, что Песков, сидевший на единственном имеющемся в каморке Ефимки стуле, помрачнел.

Ефимка опустился на кушетку и посмотрел на Ивана Федоровича. Во взгляде дворника мелькнула настороженность. Или это показалось?

— Ефим Афанасьевич, — решил начать издалека Воловцов. — Нас с Виталием Викторовичем мучает вопрос: как у вас, столь молодого человека, не имеющего жизненного опыта, получается так здорово… ладить с женщинами?

Дворник сморгнул, а потом его лицо стало расплываться в улыбке.

— Они меня лю-убят, — протянул он, глядя прямо в глаза Воловцова. — И я их люблю.

Ну, истинный дурачок! Ладно еще, слюну не пустил.

— Женщины любят мужчин за что-то, — глубокомысленно изрек Иван Федорович. — Ну, с Еленой Шилохвостовой понятно, она многих мужчин любит. Просто за то, что они — мужчины. Природа у нее такая. А вот та барышня, что иногда к вам приходит, она за что вас любит?

Ефимка надолго задумался, а потом изрек:

— Не знаю.

— Кстати, как ее зовут?

— А вам это зачем? — потупил взор дворник.

— Просто любопытно, — ответил Иван Федорович.

— Она не велела никому говорить ее имя. — В глазах дворника мелькнули злорадные искорки. — И я ей это обещал…

«Не может быть, — молнией мелькнуло в мозгу Воловцова, — похоже, он догадался и обрадовался тому, что мы ее не нашли».

Эта мысль взбодрила Ивана Федоровича. «Нет, все же дворник явно ломает перед нами комедию, — подумал он. — Надо как-то иначе повернуть допрос и заставить его раскрыться…»

— А какие деньги она у вас просила? — вдруг жестко и, что называется, в лоб спросил Воловцов. — Не те ли это деньги, что вы с вашим дядькой Иваном Калмыковым украли у Кокошиной, убив ее крайне жестоким и циничным способом?

Ефимка бросил на Ивана Федоровича острый взгляд, мгновенно потушив вспыхнувшую в нем злобу, и вдруг… заплакал. По-детски, надрывно и со всхлипами.

Это было настоящей неожиданностью для следователей. Они переглянулись и стали дожидаться, когда дворник снова заговорит.

— Я давно хотел… Я боялся… — начал сквозь слезы Ефимка. — Он меня заставил…

— Иван Калмыков заставил? — застигнутый врасплох признанием дворника, спросил Иван Федорович.

— Да, он, — всхлипнул Ефимка и поднял глаза на Воловцова. — Это я… Я во всем виноват… Это я рассказал ему про сундук и шкатулку с деньгами…

— Ну, успокойтесь, Ефим Афанасьевич, — стал мягко увещевать Ефимку Иван Федорович. — Успокойтесь и расскажите все по порядку…

Дворник кивнул. С минуту все сидели молча. Ефимка дважды глубоко вздохнул, пытаясь унять накативший плач, и, наконец, снова заговорил:

— Однажды хозяйка пригласила меня к себе. Стала расспрашивать меня об отце, как он умер, как это случилось. Я ей все рассказал. Она погладила меня по голове и сказала «Бедный, бедный». Потом выдвинула из-под кровати сундук и достала из него шкатулку. В шкатулке были деньги и какие-то бумаги. Она дала мне десять рублей и сказала, чтобы я потратил их на себя, купил чего-нибудь вкусного…

— И ты их потратил? — спросил Воловцов.

— Нет, — ответил Ефимка. — Мне давно никто ничего не дарил. Они вот… — С этими словами он достал из кармана коробочку из-под часов и открыл ее. Внутри, на бархатной подкладке лежала сложенная в несколько раз десятирублевая купюра…