Бандитская Лиговка

Господин Дудыкин давно уже покинул улицы города, на которых просил подать на пропитание, изображая из себя жертву межнационального конфликта. Камуфляжная одежда изрядно поднадоела. Хотелось фрака и бабочку. Заработав начальный капитал, он вложил его в приобретение собственного терминала по обслуживанию пластиковых карточек. Терминал был хоть и очень дорогим, но чрезвычайно удобным. На автономном питании, с сотовой связью. Все электронные транзакции исправно передавались в банк. Операция была одна переправить чьи-то денежки на счет господина Дудыкина. С точки зрения менеджмента профессиональный нищий построил свою работу идеально. Он в очень плохой одежде проникал на мероприятия для состоятельных людей. Садился на пол, бросал перед собой кепку, а в неё помещал свой терминал. И табличку вешал: "Подайте кто сколько может. Принимаются карточки "Виза", "Экспресс" и все другие". Со стороны это выглядело комично и многие из любопытства протягивали Дудыкину свои карточки. Нищий просил ввести сумму пожертвования. Когда владельцы карточек спрашивали как потратятся их денежки, Дудыкин отвечал, что собирает средства на отпуск.

- Кстати, тут по радио в какую-то Хургаду агитируют. Вы там не были, случайно?

Дудыкину советовали Сейшелы и Багамы и Мальту и всякие другие варианты. Причем обсуждали серьезно, как с равным - понимали, что Дудыкин свой, бизнесмен.

- Приглашают в зал, Полина Антоновна.

Над Шкворень возвышался Янсон. "Ему бы свой скелет завещать Кунст-камере. Хорошо сложен и ростом намного выше среднего," - подумалось Полине Антоновне, когда она подняла глаза.

- Пойдемте.

Негоже офицеру милиции показываться на людях. с малознакомым, в сущности, мужчиной, бизнесменом. Ничего, всегда можно свалить на оперативную работу. Конечно, не начальственное дело розыском заниматься, но в отдельных случаях даже необходимо.

Шкворень и Янсон послушали дифирамбы в честь возрождения отечественной художественной фотографии, о заботе городской администрации в лице главного по культуре, о традициях города, славного также и кино-фотоделом.

- Пусть вам не покажется эта выставка эпатажной. Поднятая фотографами проблема человеческого отношения к животным должна пробудить в нас тревогу о будущем Земли.

"Звериным ужасом" оказалась выставка фотографий животных - жертв вивисекции и испытаний различных препаратов, жертв опытов над ними, снимков казней зверей и птиц. Мастера сняли мир, противоположный нашему умиленному - с кошечками, цыплятками и собачками. Полина и Георгий, проходя по галерее, видели снимки жестокой обыденности. Того, что творится ежедневно на скотобойнях, во дворах крестьян, на охотах и прочих местах смертоубийств животных. Тетка режет петуха. Ну и что? Суп нужен детям. Но так снят горластый, так он красив и беспомощен - возненавидишь тетку. Лошадь, валящаяся на бок от удара молотом в лоб. Простреленная медведица, падающая на медвежонка. Ящик на бойне, доверху наполненный копытами. Бычьи хвосты, словно змеи, разделываются на конвейере смерти.

- Странное дело, возле убитых людей не возникает столько жалости, прошептала Шкворень.

Янсон кивнул:

- Искусство. В одной фотографии - целая тема. Помните военный снимок, на котором фашистский солдат, обхватив руками голову, сидит возле разбитой пушки?

А это что?

Георгий быстро повернулся и пошел к противоположной стене. На фотографии был волк или собака. Из шеи животного торчал странный отросток, напоминавший вторую, уменьшенную голову. Шкворень подошла к Янсону, застывшему перед снимком.

- Похоже на фотомонтаж, правда? Это из серии опытов над животными.

Янсон молчал. Неожиданно голова его стала вздрагивать. Шкворень заметила возбуждение Георгия.

- Что с вами?

- Совсем забыл, что назначил в офисе встречу. Мне надо бежать. Созвонимся.

Янсон спешно покинул галерею, оставив Шкворень возле фотографии диковинного животного.

Через час Янсон позвонил, извинился и они с Полиной Антоновной обсудили подготовку к завтрашней грустной церемонии.

ПОХОРОНЫ

- Я чувствую себя разбитым. Из-за тебя - хронический недосып. Ты опять этим занимался?

Собираясь на похороны Сновиденцевой, Гоша в очередной раз отчитывал брата.

- А ты мне спать не мешаешь? Я не виноват, что в детстве перепутал день с ночью, да так и живу. Могло быть и наоборот.

Жора отвечал раздраженным скрипучим голосом.

- Как ты не понимаешь, если я не буду работать, мы оба подохнем с голоду ?!

- Удивляюсь как мы ещё живы с твоими заработками.

- Как будто ты больше заработал.

- Дай мне возможность!

- Нет уж, будь доволен тем, что я добываю. На баланде всегда успеем похудеть.

- Не мешало бы.

- Не жри по ночам...

- А если хочется?! Ты же знаешь, я не могу без селедки, вегетарианец ты чертов!

- Не чертыхайся.

- Опять в церковь пойдешь?

- И пойду!

- Иди, иди, святоша. Я хоть высплюсь. Только поклоны не бей так усердно, как в прошлый раз. Голова заболит.

- Короче, я плохо помню что ты в последний раз натворил. Как себя вести?

Гоша и Жора обменялись мнениями, обдумали отходные пути и что делать, если на них выйдет милиция.

- Скотина, - беззлобно завершил дебаты Гоша.