Бандитская Лиговка

- Должно быть, болотный газ в наэлектризованном воздухе так воздействует на организм.

- Сам ты тундра, дед. В природе нет таких токсичных мест. Она благородно не удушает животный мир. Только люди придумывают все новые яды, газы, вещества, от которых сами же и деградируют. Слушай, дед, а ты можешь спросить у твоего профессора почему одних людей там борщевик обжигает, а другие его вовсе не замечают. Там, возле тоннеля, что-то не так. Неестественно.

- Вот! Я же говорил, я письма писал, а мне не верили.

- Ничего дед, за все хорошее воздастся. Может быть, тебя даже наградят.

Напоминание Уколова о наградах больно укололо старика.

- Тю-тю мои награды, тундра. Пока я там, на пустыре, в себя приходил, какая-то гадина их сняла. Варварство, надругательство - хуже ожогов, понимаешь. Металл воруют с могил и мемориалов - поднимается рука у подлецов. А тут с живого человека награды сняли, как металл.

- Эти, что ли?

Уколов протянул старику найденный на пустыре сверток с орденами и медалями.

Поздним вечером об этом пожалел. Дед любовно и бесконечно долго прицеплял свои цацки к костюму и без устали, на душевном подъеме рассказывал о каждой награде. Когда, как и за что. Уколов засыпал, просыпался, а бодрая речь о победах и свершениях продолжалась. Дед пел свои руны о грозных битвах и пятилетках, о юбилеях и великих своих начальниках. В дремоте воскрешаемые треволнения дня сливались с потоком ветеранского устного творчества в причудливую картину.

Будто едет Уколов на увитом кумачом паровозе, две блестящих стрелы впереди в горизонт упираются. Бесконечна страна, серебристые рельсы её расчертили на параллелограммы, квадраты, многоугольники. На геометрических этих участках земли - смотрит Уколов - мама честная, - растут лопухи лопушанские, да клюква развесистая преогромная, да гигантских размеров зонты мясистого силосного борщевика. И марши играют повсюду. Разные марши в разных ячейках российской земли, зажатых дорожными насыпями. К паровозу прицеплен агитационный вагон. На крыше его установлен армейского образца громкоговоритель. И громко он так говорит: "Пусть семена упадут в благодатную почву, превратим целину в цветущий оазис!" И кто-то из окон бросает, бросает вовсю семена.

Стало трудно дышать, побежали по телу электрические разряды, Уколов крикнуть хотел: "Прекратите!", встал во весь рост и увидел... Навстречу летят самолеты с крестами на крыльях. Вот люки под днищами пораскрывались, вот щас как бом... Из люков на землю цветы повалили, все красные с черным. Тучи кровавые мака на землю упали. Люди цветы обрывают, жуют, стебли варят, смрад поднимая. Летит паровоз где-то в тундре, похоже. Там чумы стоят прозрачные и в каждом - по борщевику. Люди заходят внутрь и дышат, дышат степенно и вдосталь. Набирают в прозрачные же пакеты воздух, несут на пастбища пастухам подышать. И лишь один красноармеец в буденновке, в черном пиджаке с медалями и орденами ходит меж чумами и прокалывает их штыком своей грозной винтовки...

- Я в войну и в заполярье успел послужить, - продолжал свою песню Косюк.

Вернувшийся из дремотного кошмара Уколов подумал: "Неужели так силен этот газ, что дурманит людей в проезжающих поездах? Там поворот и машинисты слегка притормаживают. Кстати, почему машинисты тревогу не били?"

Много вопросов хотелось обдумать, но речь благодарного ветерана была нескончаемой. Лишь к полуночи герой угомонился, но поспать все равно не пришлось.

Начальник РУВД Полина Антоновна Шкворень приехала в госпиталь ровно в двадцать четыре ноль ноль. Ткнув в нос удостоверение и послав подальше контроль, поднялась на четвертый этаж, аккурат попала в ожоговое. Знала? Пришла по наитию?

Когда в палату влетела женщина в миниюбке, ещё не уснувший Косюк привстал. В полном молчании эта любопытная штучка взялась за кровать Уколова, развернула на колесиках и покатила к выходу из палаты. У ветерана отнялся язык. Это не медсестра. Халата на ней нет. Может жена? Это ж надо так соскучиться! Или сучку заказал по телефону? У нынешней молодежи с этим просто.

В больничном коридоре начальница строго спросила проснувшегося Уколова:

- Мне Буремов сказал, что у тебя срочная секретная информация.

Оперативник повертел головой, соображая как попал в белый пустой коридор.

- Валяй, Уколов, у меня ещё дел по горло. Что случилось?

- Понимаете...

- Знаю, ты обжегся и отравился газом на болоте. Это твои проблемы. По делу что-нибудь скажешь?

Уколова обидело такое отношение. Шкворень думает, будто он там прогуливался, будто отравления и ожоги в быту получены. Сказал, глядя прямо в глаза:

- Там, где я обжегся - четыре трупа.

- Ты?

- Что я?

- Чьих рук дело?

- Вон вы про что... Не знаю чьих. Скорее всего несчастные случаи.

- И это секретная информация?

- Послушайте, как бы вы ни торопились. Это важно.

Шкворень присела на край кровати и выслушала рассказ.

- Болотный газ?