Бандитская Одесса. Бандиты времен стагнации.

— Вера вернулась с работы поздно и какая-то возбужденная. Я поинтересовался, почему она опоздала, и она ответила, что у них была ревизия. Но я-то прекрасно знал, что никакой ревизии у них не было, а Верка отпросилась с работы еще в 5–6 часов вечера. Тут-то и начался скандал. После того, как она сказала, что я должен ей целовать ноги, а не кричать на нее, так как она терпит такого старого козла, как я, я не выдержал и ушел, сказав, что буду ночевать у друга. Я надеялся, что жена обдумает свое поведение и поймет, что такого, как я, она не найдет и обязательно позвонит, чтобы я вернулся.

Мы с Константином в тот вечер хорошо выпили. Узнав от него, что Вера гуляет, я хотел пойти и поставить на наших отношениях точку, но Константин остановил меня и уложил в постель. Но успокоиться я не мог. Сделав вид, что уснул, я дождался, пока засопит друг, а после тихонько покинул его квартиру и отправился домой. Дверь была заперта. Я открыл своими ключами и вошел внутрь. Я пришел домой, чтобы поговорить обо всем и сделать выводы: либо мы расходимся, либо мы живем, будучи верными друг другу. Да, я даже готов был ей все простить, я сильно любил ее. И в этот самый момент я услышал голоса из спальни. Вера смеялась, а какой-то мужик что-то эмоционально рассказывал. Тут я голову и потерял. Я взял из кухни нож и ворвался в спальню. Они лежали на кровати абсолютно голые. Я скинул Веру на пол и стал наносить удары ножом по телу ее любовника (48 ножевых ранений). После стал его насиловать, чтобы показать Вере, что он никакой не крутой мужик. Она сидела на коврике, закрыв рот руками. Когда дело было сделано, она неожиданно вскочила и побежала к входным дверям. Я разозлился, хотел преподать ей урок, а она просто решила сбежать от меня. Я догнал ее и ударил ножом в живот, а потом еще, еще… (33 ножевых ранений). Когда Вера скончалась, я понял, что никогда больше не буду целовать ее и тогда я решил в последний раз ее полюбить… После я вернулся к другу домой, который еще спал, а утром побрился и пошел на работу.

Судебная коллегия приговорила Дмитрия Ивановича к 25 годам лишения свободы, он готов отсидеть «от звонка до звонка», так как уверен, что и на свободе без Верки жизни у него не будет.

Глава ХС Признание матери

«У меня и в мыслях не было рожать, когда я узнала, что беременна. От кого — сама не знаю. Вышла из больницы, и со мной истерика случилась. Бабы мои на работе говорят: Рожай для себя, ведь тебе уже за тридцать». А я им в ответ: «Делайте, что хотите, не прокормлю одна». Где мне прокормить, себе на проезд на работу еле хватало, обратно — пешком ходила. Я решила — в роддом сдам, а вы куда хотите, туда и девайте.

Как рожала, я не помню, ад, конечно, да и только. Никаких таких чувств, про какие рассказывают бабы, когда на грудь ребенка уложишь, я не испытала. Кроме боли, ничего не помню, только узнала, что пацан, и отрубилась. Не хотела его и видеть, но врачи сказали, что мальчик очень слаб — 1 кг веса и его необходимо покормить грудью. Ну, ладно, думаю, покормлю пару дней и отдам в детдом.

В тот день, когда меня выписывали, я решила покормить его напоследок. Он не брал грудь, начал плакать. Я подумала, ну и оставайся, дурачок, голодным, но тут он вцепился ручонками и давай с жадностью высасывать из меня молоко. Потом, когда он заснул, меня разобрала тоска. Как подумаю, что он будет без меня жить в детдоме, так и слезы начали капать. Что-то щелкнуло внутри. Завернула я его в пеленки и забрала с собой. Сынишку Иваном назвала, в честь деда, который из рода нашего один порядочным был. Соседи помогали то едой, то вещами.

Вырастили общими усилиями, в первый класс пошел, но в школе его все обижали. А он сдачи никому дать не может, станет в уголок и плачет. А я ему: «Да дай сдачи, сынок!» А он не мог.

Дразнили безотцовщиной, особенно девчонки. В шестом классе вообще худо стало: били его все школьники, кому не лень, ежедневно в классе дежурить заставляли, спортзал после уроков драил, а девчонки, дуры, Дятлом прозвали.

Вот я и решила: соглашусь на предложение Федора, который в школе кочегаром работал, жить с ним совместно — пускай не родной отец, но все же мужик в доме будет, может, и Ивана чему-то научит.

Первое время все шло хорошо. Иван к нему сильно привязался, ходил за ним, как хвостик, помогал на работе, да и дома гвозди с молотком в руки стал брать.

Федор его к футболу приобщил, скворечник научил делать и даже матами обидчиков покрывать.

Иван мой за год сильно изменился, с синяками домой стал приходить, а я радовалась: сдачи научился давать, значит, сможет в жизни за себя постоять.

В девятом классе у сына моего девочка появилась, Ольга. Правда, страшненькая такая, худющая, но добрая и хозяйственная. Дружили они крепко, по субботам в кино ходили, а один раз в месяц я его и на танцы пускала, но, чтобы Федор не знал, — не любил он, когда деньги попусту из дому уходят.