Бандитские звезды гаснут быстро

«Я что, перебрала вчера? А где я была? Опять в клубе? Черт, где я нахожусь, что это, сарай? Станки какие-то, деревом пахнет, тусклые пыльные окна, стружка. Я лежу на каком-то диване, старом и грязном. – Карина снова попыталась встать, но теперь поняла, что привязана за поясницу. – Что это? Какой-то брезентовый пояс и веревка сзади. А я привязана к потолку? Где я? Что со мной? Что произошло? Юра! Юрочка! Меня похитили, я в плену! Помогите же кто-нибудь!»

Карина вскочила, опрокинулась на спину от рывка веревки, больно ударилась локтем и заплакала. Она не позволяла себе ничего подобного уже много лет. Слезы лились и лились, она рыдала, как в детстве, когда ей было обидно или больно. Сейчас Карина понимала, что она здесь одна. Никто не придет ей на помощь. Юра ничегошеньки не знает.

Сквозь слезы, пелену обиды и страха она стала вспоминать о том, что сама сбежала из дома, ушла по берегу реки на дачу к подруге. Да, но потом за ней приехал Юра! С ним были Наташка и этот непонятный Антон. Они много говорили, несли всякую чепуху, и Карина вернулась с ним домой. Она сделала это только потому, чтобы остановить бессмысленный словесный поток.

А потом? Что было вслед за этим? Ведь что-то происходило. Она помнила, как Юра сидел рядом с ней, гладил по спине и говорил что-то занудное. Лучше бы он только гладил и молчал. Это было так здорово, эти его поглаживания. Как тогда, когда они еще не были женаты. Рука у него мягкая, добрая и ласковая. Карина всегда млела от его прикосновений к спине. Если честно, то она даже возбуждалась, но стеснялась ему об этом сказать, поэтому сидела в такие минуты тихо, как мышка, и слушала свое тело. Вчера он все испортил словами, хотя все равно было приятно. Юра не понял ее состояния, он решил, что Карине лучше остаться одной.

Она сидела одна в темноте. Карине было так тоскливо и страшно, что она решила на все наплевать! Надо снова курнуть травки, тогда все сразу пройдет. Будет легко и свободно, очень хорошо. Она полетит над землей или очутится в волшебном райском саду, будет испытывать счастье, купаться в наслаждении и покое. Никакого страха и одиночества. Ей будет хорошо. Это ощущение приходит по-разному, но оно всегда приятно.

Она сидела в кресле у открытой двери, ведущей на лоджию, а перед ней стоял столик. В пепельнице как будто специально лежала белая сигарета.

Что это? Да это же косячок, набитый не табаком, а тем, чем и нужно. Откуда он здесь? Плевать, неважно! Сама когда-то принесла и забыла. А теперь…

Да, она тогда схватила сигарету, понюхала ее, обрадовалась, прикурила. Сначала закружилась голова, все поплыло… Потом она ничего не помнила. Сильное течение несло ее куда-то по каким-то тоннелям. То свет, то тьма. Ей было больно, ее трясло. Зато когда тряска прекращалась, Карине становилось хорошо.

Да, в этот раз она испытала от травки что-то необычное. Может, это от частого употребления? Вдруг это эффект от привыкания, так разрушается ее психика?

Но сейчас Карине было плевать, даже если она через час просто умрет. Она отняла руки от лица и вытерла слезы.

Это уже не галлюцинация, а реальность. Она и вправду находится в каком-то помещении и очень больно ушибла локоть. Это же какая-то сволочь подложила ей сигарету с наркотиками! Кто-то подмешал туда еще чего-то, чтобы она вырубилась. Вот чего боялся Юра, вот оно, похищение!

Женщину тут же переполнила злость. Муж ведь не верил в это, а Антон все время говорил, предупреждал об опасности! Его никто не слушал. Дура! А она еще тогда в ресторане этих уродов на него натравила. А как он их лихо!.. Главное, все время ее собой прикрывал, как будто ей угрожала опасность. Ведь Антон реально думал, что это на нее нападали, и защищал! Вот дура! А как приятно, когда тебя закрывает собой от опасности мужчина! Дура, дура…

– Дура! – заорала Карина на весь сарай и сразу почувствовала себя в реальном мире.

Гулкое эхо отдалось под сводами заброшенного пыльного помещения. Встрепенулся голубь, залетевший сюда неизвестно откуда, и принялся метаться под высоким потолком. Он летал, задевая крыльями за стропила, бился о грязное оконное стекло, делал все это с таким отчаянием и обреченностью, как будто ему было все равно: пробить, в конце концов, стекло и улететь или разбиться в кровь и умереть.

Карине стало страшно и одиноко. Этот безумный голубь действовал на нервы, неизвестность, конечно, тоже.

Шаги? Да, так и есть! Сначала раздался скрип двери, но она его пропустила, забывшись в тяжелой дреме, а теперь кто-то шел по пустому цеху. Радоваться, прятаться? Куда и как? Лучше хоть какое-то объяснение, чем ужасная неизвестность. Как страшно-то, господи!

Тут блеснул лучик надежды. Нет, не блеснул, да и не лучик… Это был удар света, надежда вспыхнула ярким пламенем.