Бандитский Екатеринбург

— Подкрепись и набирайся сил, пока я в дУше ополаскиваю свои пёрышки. А когда я на крыльях любви выпорхну из ванной, ты должен уже лежать в кровати с торчащим «колом» под одеялом. Чтобы я приняла постельный бугор за походную палатку геологов и, забравшись в неё, ДАЛА приватный концерт по заявкам слушателей.

— Подожди, подожди, — перебил Таню напуганный предстоящей ролевой игрой в «геологов», «Бледный». — Давай лучше поиграем в «ЗНАТОКОВ»? И пока расслабленная маленькая головка набирается сил, поднапряжём основную голову и за одну минуту придумаем альтернативу этому «ледниковому периоду». По моим подсчётам, примерно через три дня сюда должны привезти свежую провизию и почту. Я предлагаю газет больше не «читать», а на следующий же день, уехать с чукчами на оленях утром рано на Большую землю. А потом, незамедлительно, в какие-нибудь жаркие края. А то я здесь яйца себе отморожу или ты мне их оторвёшь в порыве страсти. Я тебя умоляю — давай немного остудим наш пыл и проведём эти три дня (до приезда чукчей) в активном поиске новых творческих идей и отдыхе на природе? Познакомим нашего медвежонка с его маленьким белым братом «Умкой», который живёт на соседней метеостанции, послушаем тюленьи аплодисменты, покатаемся по льду на коньках, постоим, молча, рядом с пингвинами, созерцая северное сияние… А если нам повезёт, то мы сможем увидеть и ХРЕН моржовый! Говорят, это большая редкость. Такая же большая, как и сам ХРЕН. Чукчи поговаривают, что у моржей он пятидесятисантиметровый! В общем, тебе должно понравиться, — уверенно предположил «Бледный», придвигая к себе столик с кофе и бутербродами.

— Ладно, уговорил. Поглядим, что это за ХРЕН такой, МОРЖОВЫЙ… А то столько о нём слышала, но ни разу не видела, — заинтригованно согласилась Таня и, подмигнув «Бледному», кокетливо продефилировала в ванную комнату.

Глава 4

Вызволенные из криминального плена и застенков психиатрической клиники родители противоборствующих сторон, уже целую неделю, активно и жадно вдыхали воздух свободы. Только одни прокачивали свои лёгкие тёплым морским воздухом Турции, а другие — холодным морским воздухом Финского залива, а точнее — воздухом Щучьего озера.

Размещённые в одном из многочисленных санаториев посёлка Комарово, старики «Мусорщика» восстанавливали расшатанную нервную систему, как процедурным способом, так и визуально-созерцательным. С утра они заряжались утренними водными процедурами лекарственных жемчужных минеральных ванн, теплолечением, различными ингаляциями, ультразвуковыми системами психологического оздоровления, цветотерапией, ароматерапией, массажами и прочей, энергетически-укрепляющей тело, терапией. А вот всю вторую половину дня, помолодевшие старики, уже посвящали душевному равновесию: собирали в лесу ягоды и грибы, ловили рыбу на том же Щучьем озере, осуществляли неспешные конные прогулки к берегам Финского залива, кормили с рук белочек в сосновом бору.

Их активная жизненная позиция, обострённая хронической тягой к знаниям, не позволяла им праздно проводить всё своё свободное время в гостиничном номере, и за время отдыха, помимо холодных носов белочек, они успели прикоснуться ещё и к местному культурному наследию. Дело в том, что в 1948 году здесь был заложен посёлок академиков и множество выдающихся ученых получили здесь благоустроенные дачи. На протяжении долгих лет в Комарово располагались дома творчества театральных деятелей и писателей Литфонда. В связи с чем, Комарово превратилось в уютное местечко, в котором отдыхала творческая ленинградская интеллигенция. В разные годы здесь жили и гостили А. Ахматова, Д. Шостакович, В. Соловьев-Седой, А. Прокофьев, И. Бродский и многие другие гениальные личности. Вот и родители «Мусорщика», дабы не прослыть невеждами, посетили эти исторические культовые места, включая и маленькое кладбище, где 10 марта 1966 года была погребена великая русская поэтесса А.А. Ахматова.

А вот турецкий «ОЛЛ-ИНКЛЮЗИВный» пьянящий воздух свободы, ударивший едой по сморщенным желудкам, и алкоголем по дряблой печени стариков «Антигриппина», пробудил в них жесточайшую тоску по Родине.

Бабку, вдруг, ни с того ни с сего, стали раздражать вырезанные из арбузов фигуры, а деда — пожилые немцы из соседнего номера.

Его жутко бесили:

— белоснежные керамические зубы этих немецких пенсионеров, выигрышно отличающиеся от их вставных, пожелтевших со временем, пластмассовых челюстей;

— «ганцевский» новенький чёрный Мерседес, в противовес их ржавого «Москвичонка»;

— блестящие швейцарские часы на руке этого «фрица», явно «перетикивающие» постоянно отстающие дедовские отечественные часы в поцарапанном корпусе;

— ежедневно раздающееся за стенкой нежное жужжание его германской электробритвы, заглушающее дедовское скобление щетины опасной бритвой;