Бандитский подкидыш

Послушно поднимаю взгляд, хотя веки, кажется, весят целую тонну каждое. Смотрю. В его глазах – боль. Он верит мне, каждому моему слову. Наверное, и сам думал об этом долгими бессонными ночами. О том, что был жесток ко мне. Что втянул меня в игру, правил которой я не знаю. Что по его вине я стала пешкой в чужих руках. Что это из-за него я больше не хочу быть с ним. Даже в мыслях не хочу. И мне…фигово так. Хочется шагнуть к нему, снова в его объятия, погладить по волосам, сказать – глупый! Как ты можешь верить в эту ерунду? Да вы со Львом лучшее, что у меня было!

Но я молчу. Молчу и смотрю на него. И не реву даже. Потому что где то там плачет Лев. Я должна быть сильной ради него.

– Уходи, – прошу я. – Скоро все наладится. О Льве я пока позабочусь.

– Я не буду на тебя давить, – глухо отвечает он.

Кричать хочется, а он уходит. Я смеюсь, когда за ним закрывается дверь. Просто истерически ржу. Потому что наверное я первая баба, которая посмела его отвергнуть. И последняя. Аделина не считается, там деньги замешаны, да и до сих пор из рук выпустить не готова….

Обратно я не просто иду. Бегу, дорогу помню. Мужчина, охранник, едва поспевает за мной, материт меня вполголоса. А мне все равно. Я хочу к ребёнку. Толкаю дверь в комнату, врываюсь. В ней никого. Она пустая, словно брошенная.

– Где Лев? – требую я. – Немедленно принесите мне ребёнка!

Мужик большой и сильный, но я не боюсь его. Шагаю на него, он отступает назад. Он меня боится. Я сейчас как тигрица, защищающая свое дитя. Я буду убивать, если будет нужно. Я хочу видеть своего ребёнка.

– Сейчас принесут, – говорит он. – Кому он тут нужен. Клушка…чокнутая.

Ну и пусть клушка, пусть не тигрица. Я понимаю сейчас любую мать, от дворовой кошки до огромной слонихи. Я каждой из них сочувствую – растить дитя так страшно. Мир так жесток…

Когда Льва несут я слышу это издалека. Оказывается, раньше, когда он орал во всю глотку, он просто щадил меня. Орёт он – вот сейчас. Так орёт, что я не думала, что он вообще способен издавать такие звуки. Он кричит так, что заикается, захлебывается своим криком. Лицо интенсивно красное, в слезах.

– Мой же Львенок, – срываюсь в слезы я.

Слышит мой голос. Тянет ко мне руки. Не дожидается, когда его поднесут ко мне ближе и рывком дёргается ко мне навстречу. Мужчина, что нёс его, едва не выронил от неожиданности, я метнулась вперёд и успела подхватить ребёнка.

– У-у-у-у, – басит Лев в моё ухо, рассказывая, как без меня плохо было. Всхлипывает, икает, и добавляет, видимо не дорассказав, – у!

Прижимается ко мне так жадно, царапает руки ноготками, утыкается мокрым, в слезах лицом в мою шею, дышит тяжело. А мне…хорошо так. Не знаю, что там впереди, но сейчас держу приятную тяжесть ребёнка в своих руках и кажется, ничего не страшно.

– Ну, – ласково говорю я. – Всего полчаса без мамы и такая истерика? Пошли пообнимаемся, а потом кушать…

Глава 30. Катя

Теперь мне казалось, что все не так. Что в воздухе висит напряжение. Что Льва могут отобрать в любой момент. Давид и то, что я ему сказала отодвинулись вдруг на второй план. Главное – тут, рядом.

Сон нарушился окончательно. Я просто не могла уснуть – проснусь, а Льва рядом нет. Забрали, унесли, пока спала. Иногда забывалась тяжёлой дремой, но тут же вздрагивая просыпалась. Рядом. Сопит или гулит в очередной раз пытаясь скушать свой кулачок. Зубки торчали – два. Гордо, белоснежные и крошечные. Я попросила своих тюремшиков и они привезли мне из аптеки специальную насадку на палец – чистить первые зубки. Льва эта забава радовала – лишний повод новыми зубами покусаться.

Лев это не все, что меня беспокоило. Месячных у меня не было. Не знаю даже сколько, часов не наблюдали не только счастливые – плененные тоже. Я понятия не имела, какое сегодня число. Понимала только, что осень готовится смениться зимой, а может уже. Новый год скоро. Не сказать, что я очень любила этот праздник, но теперь так остро его хотелось. Где угодно, только не в плену больше. Пусть даже в моей избушке. И елка. Искусственная, зачем убивать живую? А для запаха мы наломали бы веток, поставили букет в вазу. И все бы огоньками мигало и пахло мандаринами. Лев бы ползал на полу – думаю такими темпами к празднику он поползет, уже пытается, да никак не выходит. Давид приносил бы с улицы охапки дров, смолой пахнущих, все в налипших снежинках. Потом эти дрова бы трещали сердито в печке…

А шампанское я бы не пила. Не в той благополучной реальности – мне нельзя было бы. Ибо пусть я ни в чем не уверена, но кажется, что беременна. И полосок будет две. Даже считаю на пальцах – ребёнок родится вначале лета.

Что делать с этим я не знаю. Думала даже – аборт. Страшное слово никак не вязалось с моими прежними ванильным мечтами. Часики тикают, ребёнка пусть и неосознанно, но хотелось. А тут – от самого красивого мужчины в мире. И Лев моей мелочи был бы старшим братом. Но в этой реальности страшно рожать детей.