Бандитский СССР. Самые яркие уголовные дела

Но это мелочи. Куда больше находчивости проявлял Монгол в раскулачивании подпольных торговцев наркотиками, спекулянтов и даже собратьев-воров. Раздобыв ведомственную «Победу» и украв у подпоенного милиционера документы, преступник устраивал перед жертвами натуральный спектакль. Выступление театра имени Лёньки Пантелеева и Бориса Венгровера проходило в форме обыска. С участковым, следователем и понятыми. Все актеры имели соответствующий тюремный стаж. На трясущихся за свои шкуры партийных коммерсантов одна мысль о суде нагоняла дикий ужас. Забавно, но даже попадая в кабинет к настоящим сотрудникам милиции, ласково просящих дать показания по эпизоду, горе-гешефтмахеры отвечали, что целиком довольны ситуацией. Действительно, какой глупец сам признается в наличии у него уголовно наказуемых левых доходов?

Подобные хитро подогнанные мелочи составляли основу преступного замысла Монгола. Однако правил бал он не долго: в 1972 году, разыграв оперативную комбинацию, сыщики сумели взять всю группировку (29 человек с Карьковым). Немало поломав голову над раскруткой потерпевших на показания (Монгол по праву славился жесткостью, и свидетельствовать против него боялись), следователи доказали несколько эпизодов. Хотя за все содеянное Монголу светила смертная казнь, малая степень доказанной вины обернулась для него лишь 14 годами лишения свободы.

Геннадий Карьков (1930–1994) – первый вор нового поколения

Пример Карькова вновь вызвал пересуды в воровском мире. Все активнее звучала позиция, призывающая заняться рэкетом. Все слаще выглядела воля для опробовавших сытую жизнь авторитетных воров. Многие ломали голову, какой будет судьба Монгола в тюрьме – можно ли считать его преступившим понятия? По итогам разбирательства воры решили, что Монгол действовал правильно. Более того, за время отсидки его короновали.

Имя Монгола в 1970—1980-е годы звучало в устах криминала как знак наступления нового порядка. Символично, но как минимум двоим подручным Монгола – Я пончику (В. Иванькову) и Шерхану (А. Кирюхину) – была уготована слава жесточайших авторитетов 1990-х годов.

В 1970-е годы, с расцветом спекулянтства, воровская среда претерпела еще одно изменение: силу набрала так называемая «пиковая масть» – укрепилось влияние воров с Кавказа. Эта категория отличалась от основной массы воров славянского происхождения своим прагматизмом и коммерческой жилкой. Они охотно занимались обогащением, все чаще заводили семьи и даже покупали иногда титулы воров. Представители воровского Севера и воровского Юга были совсем не похожи друг на друга. Одни напоминали описанных Достоевским каторжан, всю жизнь превративших в борьбу, другие – сытые и довольные своим modus vivendi [43] – чаще казались хитроумными дельцами, знающими, когда следует проявлять принципы, а когда можно идти на компромисс.

...

Представители воровского Севера и воровского Юга были совсем не похожи друг на друга.

В июне 1979 года произошло историческое для воровского мира событие. На закрытом сходе в Кисловодске воры решили начать брать дань с подпольных цеховиков. Часть воров решительно отказались от такого варианта. Однако большинство, представленное как раз кавказскими ворами и сторонниками Черкаса, охотно предложили за 20 % с оборота брать под крыло теневых дельцов [44] . Присутствовавшие на сходе коммерсанты (само по себе это, по старым меркам, могло бы считаться оскорблением) не менее охотно согласились с предложением воров. По сути, происходил первый криминальный раздел советской собственности.

Вася Бриллиант и его сторонники на такой шаг не пошли. Но и помешать остальным не сумели. Они продолжили жить, как жили, постепенно превращаясь в живые иконы старых, утрачивающих значение понятий. Может показаться странным, что советская милиция не сделала попытки сорвать подобное объединение. Не знали? Может быть. Тем не менее бытует мнение, что люди в верхах МВД, вплоть до министра Щелокова, весьма благоволили сращиванию криминала с капиталом. Сотрудники силового аппарата видели здесь собственную выгоду.

Заключение