Бандиты

– С сегодняшнего дня Рой там не работает. Вчера мне так и так надо было с ним повидаться, после того как я осмотрел комнату полковника. С Калленом я встретился сегодня, передал ему все данные.

– Он говорил, что вы должны встретиться. Кажется, он собирался проверить счета?

– Да, положит в банк десять долларов, чтобы проверить, не закрыт ли счет, может быть, еще что выяснит. Каллен немного не в форме после двадцати семи лет тюрьмы. Он тебе не досаждает?

– Большую часть времени он проводит на кухне с Долорес. Все эти годы он не видал приличной еды.

– Это не единственное лишение в тюрьме. Предупреди Долорес: если он начнет к ней приставать, пусть огреет его черпаком.

– Мне он нравится. Он милый.

– Ты ко всем хорошо относишься, – улыбнулся Джек.

Люси повернула голову: за тусклым стеклом витрины она увидела покрытые пылью статуи: изображение Святого Сердца, гипсовую раскрашенную Богоматерь с Младенцем, попиравшую ногами змия. Они уже прошли мимо магазина, когда она сказала:

– Вся эта атрибутика способствует вере, правда? Тебя словно окутывают ритуалы священнодействия.

– Надо как-нибудь это обсудить, – с серьезной миной ответил он.

Наконец-то она улыбнулась. Очень уж «сестра Люси» сегодня сосредоточенна – надела синюю хлопковую блузку простого покроя и юбку хаки, чтобы предстать перед Джерри Бойланом монахиней из Никарагуа, не морочить ему голову подробностями. Кстати, Джерри говорил, что в прошлом месяце побывал в Манагуа. Вот пусть Люси и проверит.

– Я повел Бойлана в «Интернейшнл». Знаешь этот стрип-бар? Экзотические танцовщицы со всего света – из Шривпорта и Восточного Техаса. Мы входим, а Рой как раз беседует с Джимми Линэхеном, хозяином этого заведения. Рой пьет рюмку за рюмкой, а Джимми ему наливает, уговаривает остаться. Жалование обещал прибавить, даже долю доходов от бара предлагал. Мы подходим прямиком к столу, слушаем, как Джимми втирает Рою, дескать, он прямо-таки создан для этой работы, никто не умеет так управляться с туристами и пьяницами.

– Когда ты меня с ним познакомишь?

– Погоди, может быть, даже сегодня вечером. Ну так вот, мы садимся. Я сразу понял, Бойлан сойдется с Линэхеном, Линэхен такой весь из себя ирландец, а Бойлан прямиком оттуда. Линэхен его слушал, открыв рот, пока тот заливался, какие в Дублине знаменитые бары, а Рой возьми и скажи: «Чем знаменитые? Пьяницами?» – Он уже был наполовину пьян, и в глазах у него чертики играли. Бойлан на это: «Затем и идут в паб, чтобы напиться», – и пошел дальше рассказывать, про «Маллиган», про «Бейли», про то, что Джеймс Джойс прославил их на весь мир. Ну, уж о Джойсе Рой, наверное, слышал, хотя не поручусь. Да один черт, стоит при Рое заговорить о книгах, как он решит, что ты задаешься. Я сразу понял, как только Бойлан раскрыл рот, что Рой станет его задирать. Вот Рой и говорит: «Пойду-ка я отсюда, а то как бы новый вид СПИДа не подцепить». Бойлан купился: «Что это за новый вид?» – спрашивает. А Рой ему: «Ушной СПИД. Можно подцепить его, когда слушаешь задницу».

– Так при нем и сказал?

– Прямо ему в лицо. Потом посмотрел на меня и говорит: «Откуда ты притащил этого парня?» Я ему сказал: «Ты все равно не поверишь, если я скажу, где мы встретились». А Рой на это: «Я про этого человека ничему не поверю. И свой дерьмовый акцент он тоже подделал».

– И что сказал на это Бойлан?

– Бойлану не привыкать. Можно доверять ему, пока он рассказывает про дублинские кабачки, но все остальное – пятьдесят на пятьдесят. Одно я знаю точно: он отбывал срок. Я понял это с первого взгляда.

– И как ты это узнал?

– Есть что-то такое. Кто сидел, тот сразу это увидит. – На пороге «Ральфа и Каку» Джек придержал Люси за руку и предупредил: – Но он ничего не знает о наших планах. Постарается выведать у тебя.

– Я буду сама невинность, – захлопала ресницами Люси.

– Важно понять, сможем ли мы его использовать. Постарайся разобраться.

Джерри Бойлан ел устрицы, поливая их лимонным соком. Когда мясо начинало отслаиваться от стенок раковины, он подносил раковину ко рту, стряхивал в рот устрицу и принимался жевать, запивая пивом. Джек и Люси быстро расправились с устрицами и крабовой запеканкой, Люси задумчиво помешивала чай со льдом. Они оба были почти зачарованы этим обрядом: две дюжины устриц одна за другой проскальзывали между губ Бойлана, а он жевал, запивал, глотал и болтал – язык непрерывно двигался у него во рту.

– Присматриваетесь ко мне, сестрица? – сказал он Люси. – Хотите знать, зачем это я ездил в Никарагуа, а спросить стесняетесь? Одна моя родственница постриглась в монахини под именем Виргинелла. Я ей говорю, – тут Бойлан сурово нахмурился: – «С какой стати ты назвалась Виргинеллой, „маленькой девственницей“? Хочешь быть девственницей, – говорю я ей, – так будь большой девственницей, девственницей мирового класса». Видите, в чем проблема, сестра? Один ваш обет мешает другому. Она так смиренна, что не смеет громко заявить о своем целомудрии. – И новый кусочек французской булки с маслом исчез у него во рту.

– Я бы хотел кое о чем спросить, – вмешался Джек.

– Прошу вас.