Бандиты

Больше никогда он не войдет в чужой номер, никогда, ни за что!

18

– У меня было только одно на уме: поскорее выбраться оттуда. Хватит с меня этого дерьма. Удирать надо. Я глянул через перила – ты все еще сидела там.

– Еще бы, эти ребята меня не отпускали. Тот недоносок все расспрашивал насчет Майами. Бывала ли я в «Мьютини», бывала ли в «Неон Леон»? Он, видите ли, хотел знать, в какие бары я хожу. А ездила ли я в Ки-Бискейн? Где, черт побери, этот Ки-Бискейн? Я в Майами и была-то всего один раз, лет в восемнадцать.

Они сидели вдвоем в машине Джека. Он припарковал свой автомобиль в конце улицы Тулузы, недалеко от дока. В темноте вздыхала река, на фоне ночного неба четко вырисовывался силуэт экскаватора.

– Это был последний раз. Самый что ни на есть последний, – заявил Джек. – Может, я теперь даже останавливаться в гостиницах не смогу. – Он завел мотор. – Поехали лучше к тебе.

– Нет. Все чересчур запутано. Мне совсем хреново.

– Повтори, что сказал тот парень, когда вернулся?

– Ничего он не сказал. Я подумала – слава богу, он тебя не застукал. Подумала, либо ты успел уйти, либо спрятался где-нибудь под кроватью или в туалете…

– Ты не видела, как я уходил?

– Я головы не могла повернуть. Они оба сидели передо мной и глаз с меня не сводили.

– Он же должен был что-то сказать. Индеец, я имею в виду. Он настоящий индеец, из племени мискито.

– Он отдал Берти его письмо, а тот разорался. По-испански. Мне так показалось – ругал его, почему он так долго копался.

– Какое письмо?

– Письмо от президента Рейгана. Берти прочел его вслух, а потом сунул мне под нос, чтобы я сама прочла… А что там в последней строчке? Я не поняла.

– Когда тот парень вернулся, он был мокрый?

– Мокрый? С чего бы это?

– Он так-таки ничего и не сказал?

– Ничего не сказал. Слова не вымолвил. Сперва Берти орал на него, а потом и тот второй парень.

– Криспин?

– Криспин. Этим заносчивым коротышкам только дай поорать. Пока они вопили, я как раз попыталась рассмотреть, что там делается этажом выше. Думаю, ясное дело, у Джека все в порядке, только куда он подевался? А тут полковник давай меня лапать, гладит меня по руке, по локотку и повыше, и заливается, дескать, вот славно мы вместе времечко проведем. Я просто не могла там больше оставаться. «Берти, – говорю я ему, – ты уж извини, но я с тобой крутить не стану». «Почему?» – говорит он. «Ростом не вышел», – отвечаю и пошла себе.

Сворачивая на Кэнэл-стрит, Джек спросил:

– Волосы-то у индейца были влажные?

Они зашли выпить в бар «Мандина», и там Джек рассказал Хелен, что произошло, когда Фрэнклин де Диос вошел в комнату. Ему пришлось заодно рассказать и про то, что полковник собирает в Штатах деньги. На этом он пока остановился. Остальное он расскажет ей в местечке поспокойнее. Машину они оставили у бара и пошли пешком. Хелен поинтересовалась, куда, собственно, они идут.

– Увидишь, – ответил он ей.

Увидев вывеску «Муллен и сыновья», Хелен заупрямилась.

– Нет, нет, ни за что. Здесь я ночевать не стану. Ты в своем уме? – Потом присмотрелась при свете фонаря к серому зданию с башенками и спросила: – Тут что, когда-то жили люди?

В освещенном холле она остановилась, а Джек пошел проверить гостевую. Вернулся, покачивая головой, взял Хелен за руку и, мягко подталкивая, повел к лестнице на второй этаж. Она все еще сопротивлялась.

– Когда меня нет под рукой, Лео вызывает специальную службу. В смысле, чтобы они доставили покойника.

– Джек, я не хочу смотреть на покойников! Они уже поднялись наверх.

– Нет тут никаких покойников. Вот, смотри. – Не заходя в комнату, он протянул руку и включил свет. – Это бальзамировочная. Когда тело привозят, его кладут сюда, на стол.

– Господи! – выдохнула Хелен, не двигаясь с места. – Что это за штука?

– Специальный аппарат для бальзамирования.

– Для бальзамирования? Господи ты боже мой… А как он действует?

– Ладно, пошли. – Джек выключил свет, и они прошли по коридору в его комнату.

– А тут что?

– А тут я жил последние три года.

– Слушай, да тут у тебя славно, Джек! Дизайнера приглашал?

– Хелен, – сказал он, надеясь, что она наконец поймет. – Хелен, я стоял там, в ванной, рядом с парнем, который думал, что я его пристрелю. Ты только представь себе: он не плакал, не пытался умолять. Тот самый парень, что вчера в ресторане… Ты же была там.

– Я вовремя ушла.

– Ну, тот самый парень. Он стоял передо мной в ванной, думал, я собираюсь его убить, и спросил меня, заберу ли я себе его ботинки. Ты мне скажи, как же это так, что это за человек такой?

Хелен ничего не ответила. Она молча следила, как Джек достает бутылку водки из холодильника – кроме холодильника и старого дивана, который Джек перетащил сюда снизу, из холла, в комнате почти ничего не было. Хелен так и не проронила ни слова, пока Джек, усевшись рядом с ней на старый диван, не рассказал ей все по порядку, начиная со своей воскресной поездки в Карвиль и заканчивая событиями, произошедшими вечером того дня в отеле «Сент-Луис».

– По-моему, ты кое-что пропустил, – заметила она.