Бандиты и бабы

— Ты знаешь, Саш, меня никто не провожал с тех пор, как я вышла замуж!

— А поцеловаться на прощание?

— Нет-нет. Да я уж и разучилась.

Осторожно обняв, словно это была китайская вазочка из тончайшего фарфора, я поцеловал её в щеку. Так целуются дети, которые ещё не знают, как надо целоваться.

— Это был самый сексуальный вечер в моей жизни! — Маша обняла меня и поцеловала тоже в щёку.

— В каком смысле?

— Когда-нибудь, если у нас ещё будет возможность. а у нас ведь три дня впереди, я тебе расскажу по секрету кое о чём. Оценишь, я уверена!

— Ты меня уже во второй раз интригуешь.

— Восток — дело тонкое!

В тот вечер для моего мозга информации было предостаточно. Я не стал её ни о чём подробнее расспрашивать. Единственное, что себе позволил, — признаться в очень-очень сокровенном:

— Я тоже давно никого не провожал до дома.

ДЕЛОВОЙ КОНСУЛ

Утром последнего заключительного дня этих адреналиновых гастролей сначала позвонил «консул», напомнил о вечере, который посольство России в Израиле устраивает в мою честь в одном из крутейших русских ресторанов Тель-Авива, поблагодарил за содействие в поимке отморозков, благодаря чему улучшились отношения с местными властями. А то они всё время запрашивают российское Министерство внутренних дел насчёт бесконечных нарушителей израильского правопорядка — выходцев из демократической распоясавшейся России, а МВД каждый раз отвечает, что это всё уважаемые люди и сведений ни о ком не выдаёт. И насчёт Хлястика с Коржиком наверняка бы ответили, что они тоже добропорядочные начинающие бизнесмены. Вчера же всё произошло как никогда удачно — всем российским отморозкам дали понять, что и впредь будут их давить, несмотря на их «уважаемость» в российском МВД.

В конце нашей беседы, вернее, его комплиментарного монолога в мой адрес, «консул» попросил меня о небольшой услуге — чтобы я разрешил заснять концерт местному русскому телеканалу. Объяснил, почему хлопочет, — посольство помогало здешней компании этот телеканал открыть. Для нелоха, коим я считал и себя, это означало, что в прибыль телеканала заложена и собственная доля «консула».

После развала СССР все бывшие советские граждане поголовно решили стать бизнесменами! И учёные, и инженеры, и писатели, и актёры, и дипломаты, и резиденты.

Отказать я, естественно, не мог. Святое дело! Однако сильно расстроился. Все концерты, во время которых проводятся телевизионные съёмки, проходят значительно хуже. У телевидения особая бесовская энергия, она давит зрителей во время съёмок. Они, когда видят телекамеры, тут же зажимаются: аплодируют сдержанно, не смеются, а хихикают, стараются изо всех сил выглядеть солидными — им кажется, что их непрерывно показывают в данный момент по телевизору.

Так не хотелось портить вчерашний хеппи-энд недостойным заключительным аккордом.

Я в то утро ещё не знал, что и на этот раз меня выручит моя спасительница-учительница Маша.

НАГРАДА ОТ МАШИНОГО ШЕФА

Уже за час перед концертом моя гримёрная превратилась в нечто похожее на чиновничью приёмную, к которой выстроилась очередь из желающих общнуться: поклонники, гости, усиленная охрана у дверей!

Паша был как никогда счастлив! Он чувствовал себя хозяином всего закулисного пространства: кого допустить к «телу», кого провести без очереди, а кому и отказать. Такие типы, как Паша, становятся уверены, что чего-то серьёзного добились в жизни только, когда у них появляется возможность кому-то отказать. Как и мелкие чиновники, в такие моменты он чувствовал себя большим начальником.

Машу он, естественно, пропустил первой. Расшаркался перед ней, как холоп при встрече дорогих княжеских гостей. Его можно было понять: во-первых, после вчерашнего она казалась ему просто героиней, этакой Зоей Космодемьянской, а во-вторых, она была не одна. Со своим шефом! То бишь с местным паханом в законе.

Я впервые увидел, как её шеф-авторитет улыбается. Мы с ним обнялись: к этому моменту у нас было не меньше общего, чем у Хлястика с Коржиком.

Аншлаг на моё выступление в одном из самых престижных залов Тель-Авива, в котором выступают только известные мировые звёзды, сильно добавил ему уважения ко мне. За короткое время нашего знакомства его расположили ко мне три момента: удар

Коржику в темечко, вой быка-секьюрити от боли под коленкой и аншлаг в Тель-Авиве, в зале, где последней до меня выступала Лайза Миннелли. У неё тоже был аншлаг! Но, в отличие от концерта Миннелли, публика собралась на встречу с каким-то российским артистом, которого из настоящих, не бывших советских евреев никто в Израиле не знает. По-моему, самым большим в тот вечер потрясением для авторитета стало открытие, что в Израиле вообще столько русских!