Бандиты и бабы

— Это всё халоймес! — живя в Израиле, он, конечно, должен был похвастать знанием хоть каких-то еврейских слов. — Значит, так, шмаровоз совдеповский, слушай сюда! Ты не в Союзе, — он сразу начал мне тыкать. — Как кубатурил, так и будешь. И не вздумай соскочить! А за то, что сейчас настрекотал и Пашуню нашего опустил, не получишь ни шекеля, ни косаря, ни хруста! Пашуха, сегодня же приставь к этой тявкуше ещё одного вертухая! На случай. Вдруг у овцы купол снесёт — решит нас кинуть. — Сморчок снова обратился ко мне. — У тебя, слыхал, герлуха местная завелась?

Я не большой знаток зэковской фени, тем не менее понимал, что он косит под бывалого, тянувшего срок на зоне. Феня очень неуклюже вплеталась в его полуграмотную речь. Скорее, это была не феня, а жаргон мелких блатных, сборщиков подати на оптовом рынке в дальнем районе Москвы или в Подмосковье:

— Наш топтун доложил: вы вчера с этой шкирлой напоросятились по полной! А у неё пацанёнок. Ты же хоть и тявкуша, а овца добрая, не хочешь, чтобы мы этого пенька ужалили.

Сморчок хитро прищурился. Таким взглядом, наверное, смотрел Ленин на детей, которых ненавидел.

Набыченный тоже невнятно заулыбался. Вот бы такого снять в современном энтэвэшном сериале! Какой-то маскарадный бандит. Может, я потому и сумел сдержаться, что вся эта наша стрелка с разборкой выглядела, скорее, водевильной. А сдержаться надо было.

Я вспомнил, как хладнокровно в любых самых жёстких ситуациях умел вести себя Иосиф Кобзон. Говорил медленно и каждое слово произносил весьма увесисто, отчего речь его всегда была убедительна и не подлежала обсуждению. Я же актёр. Я решил сыграть Кобзона:

— Если я сейчас позову вон тех отельных охранников, да, меня больше в Израиль не пустят, зато вас из Израиля уже никогда не выпустят! И ещё. Забыли, что у вас в России тоже остались и бабы, и пеньки, и шкирлы… А мои дворовые дружбаны нынче не в шестёрках ходят! Так что сам ширинку захлопни, а что я накубатурю, то моё.

Я сам не знаю, как из меня вырвалось это зэковское красноречие. Скорее всего, провокация памяти. Слишком много ролей сыграл.

Но, главное, я впервые себе позволил такую шалость, как шантаж. Должен сказать: довольно приятная штучка. Настроение даже слегка улучшилось. Скорее всего, оттого что оба крышевика сбледнули от моих слов. Рыжий бычара заиграл желваками. Так в голливудских боевиках очень отрицательные герои пугают очень положительных. Насмотрелся кровавой голливудщины реально. Сморчку пугать меня было нечем. Разве что скорчить рожу, чтобы она мне потом приснилась. Но любая скорченная рожа могла в тот момент только облагородить его лицо:

— Ну всё, базар окончен! Пашуха, если эта овца ещё заблеет, пусть сторожа привезут её к нам. Знаешь, где гнездимся? Только зенки залепите тявкуше. И заткните. ширинку! — Сморчок посмотрел на меня взглядом, которым явно в былые времена охлаждал пыл не желавших платить дань мелких лавочников или скорее лавочниц. — Если же ускользнёт. мы евонной местной герлухе челюсть оторвём, не сможет мастурбировать у зеркала!

Этот образ меня восхитил. Я в тот момент подумал, что обязательно расскажу о такой жёсткой угрозе Маше. Впрочем, мне было тогда не до шуток. А вдруг и впрямь чего сотворят? Ведь собирать дань с таких, как Паша, ставят последних долбаков: чтобы могли за ноги подвесить, к ушам гантельки прицепить, палец отрезать. словом, чтобы всё было, как в кино. Только в кино играют, а у этих кровь льётся настоящая.

Я помню, как я про себя повторял тогда только одно слово: «Сдержаться! Сдержаться! Сдержаться!» Когда они направились к выходу, охранники внимательно на них посмотрели. Видимо, наш разговор на повышенных тонах привлёк их внимание. Мне ничего не стоило тогда с их помощью задержать эту шушеру. Но тогда бы и меня могли арестовать, ведь я тоже нарушил закон — работал без разрешения, втёмную. Расчёт отморозков оказался правильным, они, не рискуя, могли превратить меня в своего раба, пользуясь тем, что я, бывший советский лох, вовремя не подписал по всем правилам западного мира юридический договор.

ВАХТАНГ И ФРИДА

Я поднялся в свой номер и позвонил Вахтангу: одному из двадцати восьми крестных отцов бывшего Союза. Вахтанг и его жена Фрида всегда ходили на спектакли, в которых я играл. Ни одного не пропустили! Они были одними из самых рьяных моих поклонников, покупали и копили фильмы с моим участием. Вахтанг не раз спрашивал меня, не надо ли чем помочь. И однажды помог, как не помогла бы ни одна милиция.