Банджо. Роман без сюжета

Мальти предложил искупаться. Пляжные ребята частенько принимали ванны здесь, у доков, и купальными костюмами им служили собственные подштанники. А когда дальний конец мола волей случая оказывался в их исключительном распоряжении, то купались и голышом. Сделали так и в этот раз, а Денгеля оставили дозорным.

Латна от них не отставала. Мальти из всех был лучшим пловцом. Он греб кролем, выбрасывая руки мощными рывками. Ныряльщиком он тоже был великолепным. Еще в Вест-Индии, мальчишкой, сколько раз он нырял с бортиков верхней палубы за монетками, которые швыряли в воду туристы. А когда начал вести портовую жизнь в вест-индских гаванях Кингстона, Сантьяго и Порт-оф-Спейн, то рассказывал массу историй о том, как, соревнуясь с другими мальчишками в искусстве ныряния за монетками, выигрывал долларовые банкноты. О том, как под водой они схлестывались с другим мальчишкой, а монетка тем временем ускользала от них в водоворот, на дно. И как тот мальчишка, что поумнее, всё-таки умудрялся завладеть монеткой – или оба ее упускали, потому что не могли больше задерживать дыхание и выныривали, глотая воздух, баламутя воду сотнями пузырей.

Пленительная пловчиха Латна рассекала волны грациозно, как скользящая по воде змея. Кровь закипела в жилах Мальти. Он и не думал, что у нее такое дивное, гибкое, поджарое тело. Он подплыл под нее и игриво схватил за ногу. Она пнула его пяткой в рот, и это поразило его, словно поцелуй, за который он боролся и который сорвал-таки украдкой, и всё его существо захлестнуло теплым, сладостным чувством.

Латна уплыла и, вскарабкавшись на камень, резвилась, как газель. Мальти и Банджо принялись плавать вокруг, поддразнивая ее и осыпая брызгами, – Мальти вел в счете – и тут Денгель крикнул: «Атас! Полиция!» Наметанным глазом местного жителя он сразу приметил далеко, на восточном конце волнореза, двух полицейских, которые теперь направлялись к ним на велосипедах. Купальщики метнулись за одеждой.

Несколькими мгновениями спустя полицейские уже подъехали – бегло, для проформы, глянув на полуодетых купальщиков, они развернулись и двинулись обратно.

– Упыри, – буркнул Денгель. – За нами глаз да глаз, а настоящих головорезов боятся.

Остаток утра они провели на берегу, нежась на солнышке. А когда начало холодать, вернулись на Жольет и там разошлись – каждому надо было разжиться чем-нибудь съестным.

Снова сошлись они под вечер в танцевальном баре; то был угрюмый закоулок почти в самом сердце Канавы. Банджо был при инструменте и наигрывал слащавую песенку, прихваченную из Америки:

Хочу туда, где ты живешь, и делать то же, что и ты,
Дай мне любить с тобою в лад, и буду счастлив я…

Воспоминание о прикосновении Латниной ножки, всё еще горящее на губах, распалило плоть Мальти медленным жаром. И от красного вина, которое он пил, жар делался только слаще. Вот это ночка! Барменша, испанка, хлопотала, разнося по столам литровые бутылки с вином. В маленьком баре выпивали одни чернокожие, и их широко распахнутые глаза с яркими белками, веселые и прямодушные взгляды освещали его пуще тусклых, закопченных электрических ламп.

Сенегальцы, суданцы, сомалийцы, нигерийцы, вестиндцы, американцы – черные всех мастей собрались вместе и тараторили каждый на своем языке, но всех мирил, помогал понимать друг друга язык вина.

Делить с тобою милый кров лечу к тебе, любовь моя!
Хочу туда, где ты живешь…

Мальти удалось подобраться к Латне поближе и обнять ее за талию так осторожно, что прошло несколько мгновений, прежде чем она это заметила. Тогда она попыталась убрать его руку и отодвинуться, но он прижался к ее бедру.

– Перестань, – сказала она. – Мне не нравится.

– Что такое? – хрипло пробормотал он. – А м’жет всё-тки п’нравится н’множко?

Он прижался к ней еще сильней и сказал:

– Поц’луй м’ня.

Она чувствовала всю силу его желания.

– Нет, козел. Отвали.

Она больно пихнула его локтем в бок.

– У тя изо рта в’няет. Шоб я сдох, чем такую ш’лаву цел’вать, – сказал Мальти, поднявшись и сильно толкнув Латну.

Она упала на скамейку и тут же с криком вскочила. Ее уязвило не падение, а то, как резко Мальти переменился к ней. Тот вперил в нее злобный, пьяный взгляд.

Банджо перестал играть, подошел к нему и поднес к его носу кулак.

– Какого хрена ты привязался к моей женщине?

– А ты сам не в’жись. Я твою женщ’ну во все м’ста знаю д’вным-д’вно, с тех пор как ‘на пр’ходу мне не д’вала.

– Что ты всё брешешь, твою мать!

– Сам бр’шешь!

– Хочешь по морде – давай выйдем.

И Банджо, и Мальти пошатывались. У дверей Мальти споткнулся и чуть не упал, но Банджо подхватил его под руку и помог выйти наружу. Остальные столпились у дверей или высыпали на улицу, чтобы ничего не пропустить. Противники сошлись на кулаках. Мальти жутковато икнул, качнулся вперед и упал Банджо в объятия; и вместе, беспомощно вцепившись друг в друга, они рухнули на мостовую.

IV. В рот не полезет