Банджо. Роман без сюжета

Она повела Банджо в ту же сторону, откуда они пришли, только по набережной. Спустя несколько минут они свернули в один из здешних угрюмых переулков. Дом располагался в юго-западной стороне от Канавы; они вошли. Комната у нее была на верхнем этаже, крошечная и причудливая, единственная на площадке, и дверь отворялась прямо на лестницу. Из маленького, размером с разворот «Сатердэй Ивнинг Пост», окошка со ставнями открывался вид на Старый порт с мерцающими огоньками кораблей. Раскладная кровать покрыта была яркой дешевенькой восточной шалью. На столике размещались умывальник, две баночки с какими-то притирками и пачки с сигаретами разных марок.

Воды в комнате не было, так что Латна спустилась на два пролета и наполнила кувшин. Вернувшись, она промыла рану Банджо, а затем, достав из корзины в ногах раскладушки бутылочку с лосьоном, обработала руку и перевязала ее.

Банджо нравилось, с какой бережностью эта женщина ухаживает за ним. Когда она управилась, он поблагодарил ее.

– Не за что, – ответила она. Ненадолго между ними воцарилось молчание, немного неловкое и в то же время волнующее.

Наконец Банджо проговорил:

– Где ж мне теперь искать Мальти? Мне нынче и ночевать негде.

– Тут ночуй, – просто сказала она.

Пока он раздевался, она хлопотала – выливала воду из кувшина, протирала стол, и когда наконец он окинул ее взглядом, в ночной рубашке и на простынях, то пробормотал себе под нос: «Ну и пускай я ввязываюсь невесть во что. Утро вечера мудренее».

II. Волнорез

Район Старого порта источал тошнотворный запах свальной жизни, кучной, хитросплетенной; день за днем, повторяясь, вершилось ее неприглядное, удушливое мельтешение. И вместе с тем казалось, всё здешнее как нельзя более естественно, всё к месту. Бистро и бордели, девки и сутенеры, бродяги, стаи бездомных собак и кошек – всё это было насыщенной до предела, неотъемлемой частью того трудно определимого понятия, которое зовется атмосферой. Для обитателей пляжа лучше, ближе нее не было во всём свете. Словно бы никому не нужное барахло со всех морей прибило к этому берегу – валяться под солнцем до скончания века.

Обитатели пляжа проводили дни, слоняясь между доками и волнорезом, а вечера – между Канавой и Бомжатником. Белые, особенно светловолосые северяне, в большинстве своем впадали в безнадежную зависимость от крепких напитков, и казалось, будто больше их вообще ничто не интересует. От них, грязных и запаршивевших, разило как из сточной ямы; ни малейшего желания привести себя в порядок у них, видимо, не возникало. Черные – другое дело. Те словно бы прохлаждались на каникулах. У них всегда было праздничное настроение, и даже если по их виду нельзя было сказать, что они прямо-таки созданы для этого места, картины они не портили, наоборот, вносили в обстановку красивший ее оттенок беззаботности и полновкусия. Они пили вино – но не до потери человеческого облика, а чтобы поддержать в себе оживленность; на волнорезе купались сами и стирали одежду, и иной раз выпрошенную десятифранковую купюру истрачивали на какие-никакие, а всё-таки брюки.

У Латны Банджо сделался постоянным жильцом. Рана оказалась не опасная, но болезненная – у него даже какое-то время продержалась легкая лихорадка. Латна говорила, когда запястье у него достаточно заживет, чтобы можно было играть, они вместе позажигают по местным барам и кой-чего да подкопят.

Днем Латна уходила по делам, а иногда, в согласии с характером своих занятий, задерживалась и на ночь – и не возвращалась к себе в комнатку. Банджо большую часть времени проводил с Мальти и его ребятами. Он был не столько одним из них, сколько почетным членом общества, уважение к которому вызывало и то, как неожиданно скоро завоевал он Латну, и то, что он американец.

К американскому моряку – белому ли, черному – на пляже всегда отношение не совсем такое, как ко всем остальным. Номиналом он повыше. Паспорт его идет за хорошую цену – кто промышляет паспортами, жаждет заполучить такой. И еще он может быть уверен, что, когда ему надоест валяться на пляже, представители консульства тут же придут на помощь и помогут вернуться в сказочную страну богатства и неограниченных возможностей.

Банджо по-прежнему мечтал об ансамбле, но, когда заговаривал об этом, парни слушали его недоверчиво. Как подступиться к делу – на этот счет идей у него было пруд пруди. Найти бы еще пару ребят – и можно было бы договориться с хозяином какого-нибудь кафе, чтобы тот позволил им у него играть. Выручка у заведения стала бы побольше – и им бы приплачивали. А то стали бы изюминкой какого-нибудь борделя, и тот прославился бы своим негритянским оркестром.

Однажды в доках под влиянием обильных виновозлияний он совсем разошелся. Вино было у парней излюбленным развлечением. Они прокрадывались на склад мимо сторожей или полицейских, откупоривали бочку побольше и посасывали вино через резиновую трубку, пока совсем не размякали от хмеля.