Банджо

Побелев от неожиданно охватившей его ярости, Гэс готов был наброситься на тщедушного проводника, но его остановил теплый насмешливый голос Бесси:

— Пойдем, пойдем, Гэс-Голландец. Ты что, не видишь, что он просто старый козел? Пойдем, мистер Красавец, пойдем в другой вагон. Там тебе не будут делать замечания!

Бесси хихикала, глядя, как он набычился и сверкает глазами.

Он пошел за ней к вагону, на котором стояла надпись: “ДЛЯ ЦВЕТНЫХ”. Четко и ясно. Ему показалось, что от ярости у него волосы на голове начинают развеваться как у жеребца. Бесси прошла по проходу в самый конец вагона, где сидели темнокожие люди, одетые по-разному: кто в строгих костюмах и двухцветных туфлях, но большинство в комбинезонах, потертых джинсах и растоптанных башмаках.

Гэс старался сохранять невозмутимое, спокойное выражение, но чувствовал себя очень неуютно в присутствии такого большого количества “цветных”.

Обивка сиденья была изношена; никаких белых, свежих салфеток на подголовниках, блестевших от жира и грязи, не было.

— Ну и ну, — пробормотал Гэс. — Мне надо было взять отдельное купе.

— Что, тебе не нравятся мои чернокожие братья и сестры?

— Не в этом дело. Просто — вот я собрался вроде как в свадебное путешествие, а тут на каждом шагу чего-то не так.

Поезд дернулся — загремели буферы вагонов, — потом дернулся еще раз и медленно отошел от платформы. Набрал скорость, и начался перестук колес на стыках рельсов. Вонь из боен постепенно уменьшалась и, наконец, совсем исчезла.

Со стороны соседних сидений на Гэса было брошено несколько обеспокоенных взглядов, но никто ничего не сказал и не спросил. Пришел старый проводник и прокомпостировал их билеты. Потом по проходу прошел белый мальчик с лотком; Гэс купил у него по огромной цене два яблока. После этого их уже никто не беспокоил, и они могли спокойно смотреть в окно.

Холмы Арканзаса скоро уступили место равнинам Озарка. Мимо окна проносились дубовые леса, шахты, где добывали свинец, развалюхи по краям лугов и полей. Изредка возникало что-нибудь, что привлекало внимание, но тут же оставалось позади и исчезало: человек, свежующий свинью, подвешенную к ветке дуба; чернокожий мальчик, сидящий на муле и размахивающий рваной шляпой; большой бык, пытающийся взгромоздиться на стройную, слегка присевшую на задние ноги корову... Все, что проносилось за окном, напоминало Гэсу о доме, о графстве Форд.

Месяцы, проведенные в каменном муравейнике, казались годами; он был как дикий мустанг, которого привезли в город, чтобы научить принимать участие в соревнованиях по выездке и стиплчейзу. По мере того как пейзаж, обозреваемый из окна вагона, становился все более диким и первозданным, воспоминания о каменных коробках, асфальте под ногами стали отступать. Каньоны, которые они переезжали по мостам, становились все глубже, а земля вокруг казалась совершенно девственной; никаких следов деятельности человека — если, конечно, не считать самих железнодорожных путей, которые вились через равнины, по зеленым склонам холмов... Вдруг Гэс услышал, как кто-то выкрикивает: “Хот-Спрингз! Хот-Спрингз!” Он очнулся окончательно и поднял голову с плеча Бесси, облаченного в шелк платья.

Глядя в ее египетские глаза, на ее радушную улыбку, он сказал:

— Нам здесь выходить.

Легко соскочив с подножки вагона, они обнаружили, что рядом с ними на платформе никого больше не было. Немного подальше, возле вагона первого класса для белых, вертелись носильщики и еще какие-то личности, которые помогали белым пассажирам, важным как магараджи, спускаться со ступенек вагона на вымощенную плиткой платформу; потом этих пассажиров почтительно сопровождали к машинам.

— Ну, посмотри, — сказал Гэс, — а здесь ни одного носильщика.

Гэс засунул пару пальцев в рот и пронзительно свистнул. К ним тут же бросился носильщик — седой растерянный негр, качающий головой и будто вопрошающий: что этот непредсказуемый белый человек придумает завтра?

Носильщик взял чемоданы; Гэс отдал ему чеки на багаж:

— Спасибо за помощь. Мы собираемся остановиться в гостинице.

— В той самойгостинице? — спросил седовласый носильщик с какой-то непонятной обреченностью, закатив при этом глаза.

— Да, именно там, — сказал Гэс, беря Бесси за руку и направляясь к стоянке такси.

Старый носильщик уложил чемоданы в машину, и Гэс сунул ем в руку доллар.

— Куда едем? — спросил таксист.

— В ту самуюгостиницу, — сказал Гэс.

— Мог бы отвезти вас в одно местечко, тут совсем недалеко, вроде как, знаете, квартирка, никто не беспокоит, — предложил водитель.

— Нет, спасибо, мы все же поедем в гостиницу. Я учу свою племянницу играть в гольф.

— Да, похоже, у нее есть замечательная дырочка, куда можно ох как загнать! — Таксист оскалился.

Гэс очень быстрым движением приставил ствол пистолета к голове таксиста за ухом и очень спокойно сказал:

— Извинись немедленно.