Bang

Раньше я все время плакала из-за этого ужаса, который начался в мой десятый день рождения, из-за того, что меня вынудили трахаться с братом. Когда это случилось в первый раз, я закрылась в комнате и кричала, и плакала в подушку. Я никогда не забуду тот день; эти воспоминания выжжены внутри меня. День, когда я по-настоящему почувствовала, как украли мою невинность.

Под громкий смех Карла я надеваю обратно свою одежду и несусь вверх по лестнице в свою комнату, закрывая за собой дверь. Я чувствую себя отвратительно, падаю на кровать, беру рыжеволосую куклу, которую подарил мне Пик и со всей силы бросаю ее в стену, высвобождая сильный крик и рыдания. Я не могу остановить слезы и боль, которые заполняют меня. Я вся в слезах, соплях и слюнях — уродливая — а соленые капельки жгут мою саднящую щеку. Мое тело отключается из-за того, что последние три дня я провела в коморке, а теперь еще из-за глубины моего расстройства. Опухшие от рыданий глаза закрываются, когда я уношусь в страну грез.

Когда я просыпаюсь, то вижу Пика около меня на кровати. Я смотрю на него, он сидит, откинувшись спиной на спинку кровати. Его глаза печальные и налитые кровью, и я отвожу взгляд. Я не могу даже смотреть на него. Я не хочу, чтобы он видел меня, поэтому я закрываю глаза и откатываюсь подальше от него.

Его голос тихий и напряженный, когда он произносит слова за моей спиной:

— Мне так жаль.

Я плачу. Требуется лишь секунда, чтобы эта тяжелая боль завладела мной. Мое дыхание такое неустойчивое, и он не прикасается ко мне как обычно, когда я плачу.

Время проходит, и мои рыдания превращаются в слабые всхлипы, которые высушивают меня, и он вновь начинает говорить:

— Пожалуйста, посмотри на меня. Скажи, что ты не ненавидишь меня.

Я качаю головой, оставаясь отстраненной от него, когда чувствую, что он сдвигается и ложится позади меня. Его голова прижимается к моей спине, и я слышу, как он всхлипывает, прежде чем начинает говорить со мной тихо, выворачивая свою душу наизнанку:

— Ты не одинока. Я не рассказывал тебе правду. Карл не только бьет меня, когда отправляет в подвал, — он подавляет еще один всхлип, и когда я слышу это, мое горло болезненно сжимается. — Он заставляет меня делать разные извращенные вещи с ним, — его голос затихает; он плачет, и я не могу выдержать это. Я перекатываюсь обратно, его глаза закрыты, но его руки находят мое лицо и берут в ладони мои щеки. Открывая глаза, он произносит: — Пожалуйста, не ненавидь меня. Не позволяй ему разрушить то, что у нас есть. Не давай ему такую власть: развести нас в разные стороны, — он делает рваный вдох. — Ты постоянно говоришь, что я все, что у тебя есть, но ведь это и для меня так же. У меня нет никого, кроме тебя. Ты — моя единственная семья, Элизабет. Пожалуйста, не позволяй ему забрать тебя у меня.