Банк

— Где Татьяна Анатольевна? — насмерть перепугал он старушку, торгующую свечами в церковной лавке. И вслед за тем увидел ее, указывающую на фрески, рядом с молодым бородатым парнем — очевидно, приглашенным реставратором.

— Алексей Павлович! — Она благостно протянула навстречу руки.

— Где?! Помните, вот здесь? — прерывающимся голосом, напоминающе тыча пальцем в сторону чудотворной иконы, бормотал Забелин. — Богомолка!

— Ах та девочка! Да, как же! Нашла успокоение в Боге. Вот ведь как…

— Где?! — совершенно перестав владеть собой, Забелин с силой обхватил ее за плечи. — Татьяна Анатольевна, миленькая! Я вас очень люблю. Но — или где, или задушу, к чертовой матери!

Пальцы его и впрямь принялись передвигаться к шее.

— Так это она из-за вас! — поразилась Решечкина. Углом зрения увидела собравшихся в страхе вокруг них немногочисленных прихожан. — Опомнитесь. Мы в Божьем храме! — Она решительно вывернулась и быстро пошла из церкви. Следом, не сводя с нее глаз, шел Забелин.

На крыльце Решечкина болезненно потерла сдавленные плечи.

— Больная она. Оттого и обузой вам стать боялась. А Бог — он всех пригреет.

— Да без поповских штучек разберемся! Моя она! Татьяна Анатольевна, при всей к вам симпатии, развалю, к черту, все, что построил!

— Не богохульствуйте. И не поминайте врага человечества всуе. Грех это. Вот уж не думала. Надо ли тревожить девочку? Уж как ей трудно! Звонила мне вчера настоятельница. Отложили ей постриг. Земного еще много.

— Стало быть, не до конца постами ухайдакали. Где она, Татьяна Анатольевна? Поймите наконец — моя она. Если уж перед Богом — то жена она мне. И ей, кроме меня, никто сейчас не нужен. А от Бога вашего она и так не уйдет. Все мы ему достанемся.

— Боюсь, не все. Вам бы, Алексей Павлович, на исповеди облегчиться. Замусорена душа-то.

— Не сегодня, ладно?.. Имейте в виду — не скажете, теперь сам найду.

— Не скажу. А сама съезжу.

— Вместе поедем. Сейчас же!

— Ну уж нет. Сначала с реставратором закончу. Тоже Божий человек. А не уследишь — тут и обворует.

Зазвонил мобильный телефон.

— Алеша! Алешенька! — от непривычного, по-бабьи подвывающего голоса Натальи Забелин сжался в предчувствии беды. — Максичка!..

— Пропал?!

— Он же последние дни не свой был. Все уехать звал. А вчера и вовсе — заявил, что один уедет. Надрался. Чего-то понес насчет того, что с ним рядом опасно. Мол, Онлиевский на хвосте…

— Ты можешь быстрее?

— Не врал он, Алешенька! Я-то к Юрию Игнатьевичу с утра в больницу побежала. Даже не попрощалась. Думала, бросить опять решил… Консьержка только что позвонила. Его у подъезда при ней схватили и в машину кинули. Она выскочила, кричать стала. Ну, они ей предъявили, что какой-то РУОП и будто за мошенничество в казино. Да он же в казино месяца три не был. Господи!..

— Номер машины хоть?.. Ладно! Будь на телефоне!

— Спаси его, Алешенька! Ведь сам же втянул.

— Жди! — Забелин отключился.

— Несчастье? — чутко догадалась Решечкина. — Так езжайте. Я одна. Попробую что смогу.

— Скажите, что плохо мне без нее. Что нужна она мне. Не я ей. А она мне! Так и скажите! Вот для нее! — сунул ей связку ключей и, поцеловав поспешно в увядшую щеку, бросился на улицу, откуда давно доносились крики водителей прижатых им к бордюру машин.

— Скажу. Все скажу, — Решечкина задумчиво перекрестила его со спины.

Забелин ворвался к Курдыгову с охранником на плечах.

— Рвется, слушай! — не решаясь ударить странного, нетерпеливого посетителя, объяснился охранник. — Я ему говорю, кто ты? А он, понимаешь…

— Ступай вон. Все вон! — при виде исступленного вице-президента «Светоча» Курдыгов выбежал из-за стола. — Что случилось? Беда, да?

— Беда, Аслан, да! Помощь твоя нужна.

По мере того как Забелин сначала сбивчиво, а потом, приходя в себя, более связно, рассказывал о случившемся, Курдыгов мрачнел, стараясь не показать этого. В какой-то момент он нажал на кнопку, пробормотал что-то вбежавшему помощнику и продолжал слушать, огорченно причмокивая.

— Против Онлиевского, стало быть. М-да, неперспективно.

— Максим-то здесь ни при чем. Хвост распустил, так это просто меня прикрывает!

— Но ты-то. Сам-то понимаешь, что с тобой…

— Да не обо мне речь, Аслан! Да и ничего со мной. Я эти акции треклятые сегодня же на «Профит», мельгуновскую компанию, переоформлю и — некого, считай, заказывать.

— Но тогда? Денег нет, акций нет. С чем сам-то останешься?

— С собой, с собой останусь, Аслан! Иль мало? Не время сейчас. Разотрут ведь мужика.

— Это конечно. — Курдыгов подставил ухо вбежавшему помощнику, жестом кисти вновь отпустил. — Стало быть, мошенничество и впрямь предлог. Узнал, куда друга твоего увезли. Под Онлиевским они. Туда кривого хода нет.

— Ну так скажи хотя бы где. Я сам туда прямиком поеду!

— Не горячись, не мальчик! Вместе поедем. Все по закону сделаем. Только козырного туза с собой возьмем. — Он посмотрел с кавказской хитрецой, которую обычно старательно прятал под сшитым на заказ европейским, по последней моде, костюмом.