Банк

Есть такой мужик на свете —
Его имя Колотун.
Он приходит на рассвете,
Будоражит тело, ум.

Заставляет мои ручки

Да и ноженьки плясать.
Доведет меня до ручки —
С ним никак не совладать.

Есть, однако, хитрый способ,

Как противника унять,
Чтоб сей бес, враг, нечисть, особь
Все ж не смог тебя достать.

Надо просто рьяно, пылко

Холодильник приоткрыть,
В руки водки взять бутылку
«Русской» крепкой — да вонзить

Ее горло себе в горло,

Жадно, насыщаясь, пить,
А когда: ура, поперло! —
Помидором закусить.

Жизнь становится прекрасна!

До свиданья, Колотун!
Неужель тебе не ясно —
Я сильнее? Где твой ум?

Не люблю твою мобильность —

Не тряси моей руки!
Будешь соблюдать стабильность —
Не подохнем от тоски!

Будем водку пить и пиво,

Нажираться до свиньи.
Жаль, что жизнь проходит мимо…
Но так выбор: «non» иль «oui».

Влад покачал головой и произнес:

— Все в рифму, да еще и с использованием французских слов. И как, простите, называется это ваше, Так сказать, «произведение»?

Лицо Василия приняло серьезное, сосредоточенное, если не сказать хмурое, выражение. Уже без всякого кривлянья он спокойно ответил:

— «Песнь алкоголика».

Владу вспомнились слова Жанны, сказанные ему в день их знакомства: «Апофеоз пьянству».

— Ага, — скорее по инерции продолжил он, — это фантазия или личные переживания автора?

— Всякое литературное произведение, — сказал Василий, — есть прежде всего личные переживания человека, его создающего, а потом уже все остальное. В конкретно цитируемом стихотворении от фантазии, как вы понимаете, очень мало. Все — мое, — и он провел ладонью по волосам, будто это могло привести их в порядок.

— Что ж вы так? — уже более примирительным тоном произнес Влад. — Все вроде бы пьют-выпивают, но до «Колотуна»…

— Ой ли? — возразил Василий. — В России люди всегда были настроены максималистски: воевать — так до победы, любить — так до страсти, пить — так пока не упадешь. Из того же «Обрыва»: «…хотя люди и успели напиться, но не до потери смысла, и по этой причине признали свадьбу невеселою». Вы посмотрите, особенно утром, сколько толпится у ларьков и вино-водочных магазинов алкашей! Синие носы, красные лица, несчастные люди, сломанные судьбы, и никому до них никакого дела. Пьешь — сам виноват. А почему так получилось, что человек вдруг запил, — неинтересно. Другие же, скажем так, «выпивают» — то есть пьют, но не до пьянства. Я же между ними занимаю почетное промежуточное место, я — некоторая арифметическая единица, получающаяся в результате сложения алкогольных качеств всех пьющих и последующего деления на их количество. Золотая середина, так сказать. А еще, если хотите, человек, который все мог, но у которого ничего не получилось. Делать могу что угодно, талантами кое-какими наделен, но ничего — серьезно, ничего — до конца. Таких, как я, — масса!

— Что ж так грустно? — начал было спрашивать Влад, но заметил, что Игорь Николаевич приложил палец к губам, и замолчал.

— Василий! — сказал хозяин. — А давай-ка я еще твое прочту, вот это, самое последнее стихотворение?

— Читайте, — махнул рукой сосед.

Константин Сергеевич поправил очки, которые сползли с переносицы на кончик носа, и начал декламировать: