Банк хранящий смерть

Старая мисс Августа Харрисон ожидала гостя в салоне — прекрасной комнате с расписным потолком и окнами в сад. Похоже, что с каждым годом хозяйка становится все меньше, словно постепенно сморщивается, подумал Пауэрскорт, отвечая на ее формальное приветствие.

— Чем я могу вам помочь, лорд Пауэрскорт? — медленно проговорила мисс Харрисон, предлагая гостю стул у мраморного камина.

— Весьма благодарен вам за то, что вы согласились принять меня в такое тяжелое время, — начал Пауэрскорт, отмечая, что траурные одежды мисс Харрисон напоминают ему о королеве Виктории. — Я бы хотел задать вам ряд вопросов о вашем брате.

— Это быть тогда, когда мы еще жили во Франкфурте, — произнесла она медленно.

Пауэрскорт решил, что старуха так и не овладела английским и в мыслях то и дело сбивается на немецкий. Меж тем она замолчала и подозрительно покосилась на гостя.

— Что именно вы хотели узнать о моем брате? — Мисс Харрисон снова пришла в себя. — Я ничего не знаю о банке. — Она покачала головой. — Никогда этим не интересовалась и теперь не собираюсь.

— Я хотел узнать, как он проводил время, когда жил здесь, понимаете? — сказал Пауэрскорт, разглядывая римскую статую девственницы-весталки, стоявшую в углу комнаты.

— Вы говорите по-немецки, лорд Пауэрскорт? Мне легче разговаривать по-немецки. — Старуха словно просила его, нервно потирая свои скрюченные пальцы.

— Боюсь, что нет, мисс Харрисон. Моя жена говорит, но ее нет со мной сегодня. Но пожалуйста, не спешите, я не собираюсь торопить вас.

Он улыбнулся.

— На деревьях в парке начинают распускаться почки, — заметила старуха. — Мне всегда нравилась весна в этих краях. Хотя здесь и не так хорошо, как на Рейне. Нет ничего красивее, чем Рейн весной.

Пауэрскорт старался вычислить соотношение между периодами ясности и затмения в мозгу со беседницы. Похоже — половина на половину. Он чувствовал, что приличия не позволяют ему задержаться дольше чем на час, и уже сомневался, что удастся хоть что-то выведать.

— Интересно, — произнес он самым вкрадчивым голосом, — как ваш брат проводил время, пока жил здесь?

— Карл жил очень уединенно, когда бывал здесь. Любил гулять в саду и у озера. Наверное, это был тридцать пятый или тридцать шестой год, тогда папа возил нас в Гарду, — добавила она, и мозг ее снова отключился. — Карл катал меня на лодке.

— А что-нибудь беспокоило его в эти годы? — поспешил задать следующий вопрос Пауэрскорт, в надежде вернуть собеседницу к реальности.

— У всякого, кто имеет дело с банками, есть причины для беспокойства, так говорил мой отец. Вечное беспокойство. Думаю, его что-то беспокоило. Пожалуй, что так. А в Гарде были такие танцы. — Старуха снова погрузилась в воспоминания, и на губах ее заиграла прежняя легкая улыбка. — Никогда больше, никогда больше… — бормотала она, качая седой головой из стороны в сторону.

— А как вы думаете, что его беспокоило? — предпринял новую попытку Пауэрскорт.

— А эти горы! — Лицо мисс Харрисон просияло радостью, глаза лучились от воспоминаний, оживавших внутри нее. — Горы были так прекрасны! И можно было долго-долго гулять по ним. Карл брал меня с собой на вершину Любоваться цветами. Он очень беспокоился, поэтому в последние годы часто ездил в Германию. Несколько раз ездил. А по субботам мы всей семьей отправлялись на лодке вниз по озеру и приставали к берегу у какой-нибудь деревушки. Иногда мы пили там чай. У них были замечательные булочки. Вы слышали о булочках на Озерах, лорд Пауэрскорт?

— Да, — солгал Пауэрскорт, — отличные булочки. А где останавливался ваш брат, когда ездил в Германию?

— Знаете, порой мне хотелось, чтобы мы вообще никуда не уезжали, чтобы не переезжали из Франкфурта в Лондон. Карл говорил, что в Лондоне дела пойдут лучше, чем во Франкфурте. Франкфурт и Берлин такие замечательные города, правда, лорд Пауэрскорт?

— Действительно замечательные. — Пауэрскорт чувствовал, что едва сдерживает подступающее раздражение. — Так Карл туда ездил? В Берлин и Франкфурт?

— Говорят, он теперь так разросся, Берлин. И все растет и растет, — продолжала старушка. — Карл рассказывал, что едва узнал его. Огромные здания для парламента и всего такого. В годы нашей молодости этого и в помине не было.

— А зачем он ездил в Берлин и Франкфурт? В отпуск? — Пауэрскорту все труднее становилось поддерживать вежливую беседу.

— Если вы работает в банке, можете забыть про отпуска, так говорил отец. Что-то там разладилось в банке. Даже когда вы в отъезде, тревога следует за вами по пятам, даже в такие прекрасные места, как Озера. Бедный папочка!

— Так это Карл считал, что в банке что-то разладилось? В его банке в Сити? — Пауэрскорт изо всех сил старался сдержать раздражение.

— Отец говорил, что банкир может чувствовать себя спокойно только в могиле. — Старая мисс Харрисон с вызовом посмотрела на Пауэрскорта. — Вот и Карл теперь там. Надеюсь, он найдет успокоение. Последние годы он любил повторять, что ему остались мгновения драгоценного покоя.