Банк, хранящий смерть

— Не надо излагать мне дело Барингов, ставя все с ног на голову! Правительство тогда и в самом деле предоставило кое-какие гарантии, но лишь после того, как мы убедились, что они не потребуются. К этому времени ваш предшественник уже принял меры к спасению. Правительство только установило опеку, чтобы довести дело до благополучного исхода. Вы же ничего не сделали для спасения, а ведете себя так — простите, что приходится указывать вам на это, — словно вы вообще не в состоянии принять какие-либо меры. Ни лодки, ни даже крошечной шлюпки не вижу я выплывающей из гавани Сити. Если вы там в Сити не можете сами спасти эту злосчастную фирму, то не забывайте, что правительство не может по своему усмотрению без одобрения парламента распоряжаться такими суммами. Так что Харрисоны пойдут на дно, а следом за ними — репутация Сити и престиж Британской империи.

Воцарилась тишина. Пауэрскорт думал не о последствиях краха для лондонского Сити, а о леди Люси и злоключениях той несчастной семьи — Фареллов. Люси рассказала ему, что старший ребенок тоже умер, да и отец одной ногой в могиле. Комнаты, в которых они жили, принадлежали Частному банку Харрисонов. По дороге на эту встречу Берк сообщил ему, что квартиры будут проданы, а, значит, семья Фареллов вновь окажется выброшенной на улицу. Еще одна вдова, еще три бездомных ребенка. Сколько таких семей останется без крова, если Харрисоны разорятся! Чудовищные цифры статистических данных о нищих в столице подскочат еще выше.

Управляющий мечтал вернуться к своим мирным чайным компаниям и складам. Его фирма сделала неплохое состояние на юбилейном чае — новой смеси, произведенной специально по случаю торжества и включавшей лучшие сорта чая, производимые в империи. Теперь у этого чая появится горький привкус. Роузбери с чувством облегчения думал о том, что он лишь посетитель, а не обитатель дома номер десять по Даунинг-стрит. Уильям Берк размышлял: уж не намеренно ли премьер-министр довел их совещание до критической точки, чтобы потом извлечь кролика из шляпы. Пауэрскорт рассматривал портреты предшественников нынешнего премьер-министра, которые взирали на них со стены: Мельбурн похож на ростовщика, Питт кажется утомленным, Ливерпуль — безразличным.

— Пауэрскорт, — премьер-министр не желал сдаваться, — мы узнали об этом ужасном заговоре благодаря вам. Мы вам благодарны. Мне известно, что вы не финансист, но не можете ли вы что-нибудь нам посоветовать?

Премьер-министр решил, что будет не вежливо завершить встречу, не дав Пауэрскорту слова. Но он не ожидал услышать от него что-либо существенное и уже раздумывал над тем, как отвлечь внимание от событий в Сити: может быть, незамедлительно отправить войска в какой-нибудь удаленный уголок Африки или возродить слухи о русской угрозе на границах империи? Пожалуй, Индия лучше подойдет для этой цели, решил он, но и угроза русского медведя может всколыхнуть патриотические чувства накануне юбилея.

Позже Пауэрскорт объяснял леди Люси, что ему на выручку пришел портрет Дизраэли, висевший на противоположной стене. Несмотря на роскошный наряд графа Биконсфилда, который премьер-министр носил в последний период жизни, в облике его все же оставалось что-то от Шейлока или Свенгали, что вызывало воспоминания о древних тайнах Востока и тем самым завораживало пребывавшую в трауре императрицу.

— Я подумал о Суэцком канале, — начал он не спеша. План пока еще не сложился окончательно в его голове.

— Суэцкий канал? — высокомерно переспросил управляющий. Его пальцы вновь забарабанили по столу. — Бога ради, какое отношение ко всему этому имеет Суэцкий канал!

Премьер-министр уже собирал свои бумаги, его левая рука машинально искала билет на поезд, который бы унес его в более спокойный мир.

— Я подумал о том, как, собственно, он был куплен, — продолжал Пауэрскорт, не обращая внимания на реплику управляющего банком. — Сделка должна была держаться в секрете. Правительство не могло обратиться за помощью в Английский банк, ведь в случае огласки цены на акции взлетели бы вверх и их мог перекупить кто-то другой. И тогда они обратились за ссудой к одному человеку. К одному-единственному человеку — к Ротшильду. И за полчаса все было улажено.

— Ты предлагаешь нам снова обратиться к Ротшильду? — спросил Берк, желая поддержать друга.

— Нет, — возразил Пауэрскорт. — Интересен сам принцип. Английский банк не может обратиться за помощью к крупнейшим воротилам Сити, потому что это безнадежно или потому что обращение к нескольким компаниям повлечет разглашение тайны. А правительство не может привлечь деньги налогоплательщиков в достаточных размерах, потому что палата общин никогда ему этого не позволит. Но если правительство займет деньги у одного-единственного человека, то все сложности преодолимы. Мне это буквально только что пришло в голову, джентльмены, простите, если я не достаточно ясно изложил суть дела.

Премьер-министр посмотрел на Пауэрскорта тяжелым взглядом. Возможно, ему и не придется пускать в ход козыри в партии с русским посланником.