Банк, который булькнул

Войдя в гостиную, Герман сразу заметил ряд перемен, произошедших в его отсутствие. В том числе и в отношениях Джорджа и Линды Лэйчинов. Теперь Джордж с довольно глупой улыбкой сидел рядом с Сьюзен, слушая её болтовню, а Линда стояла в дальнем конце комнаты, делая вид, что с восхищением разглядывает афишу с У. С. Филдсом( .

Растус и Дайана по-прежнему сидели рядышком, причем рука Растуса мягко поглаживала колени Дайаны. Звякающий телефон в машине и денежные неурядицы основательно испортили настроение Германа, и у него возникло ощущение, что в таком состоянии он не способен справиться со сложностями, которые может доставить ему Растус. Что ж, раз так, то почему бы ему сегодня не остаться гетеросексуалом?

Но сначала придется как-то объяснить свое долгое отсутствие гостям, которые встретили его появление смехом и язвительными замечаниями.

- О, вы же знаете этих людей! - Он небрежно взмахнул рукой. - Сами ни на что не способны, все приходится решать за них.

- Проблемы? - с сочувственным видом спросил Фостер. Он пришел с Дайаной, но, похоже, был совершенно не заинтересован в том, чтобы и уйти вместе с ней.

- Да нет, ничего такого, с чем бы они не смогли справиться сами, усмехнулся Герман, обходя кофейный столик и направляясь к Линде.

Но пройти к ней ему так и не удалось, поскольку в гостиной вновь появилась миссис Олаффсон с той же самой фразой, что и в первый раз:

- Телефон, сэр.

Несколько секунд Герман только молча смотрел на нее, слишком удивленный, чтобы произнести хоть слово. Он не мог сказать: "Что, звонят с Западного побережья?", потому что эта отговорка уже была использована. Он чуть было не ляпнул: - "Мы ведь сделали все как надо!", но вовремя спохватился и спросил:

- Кто это?

- Просто сказали, что это друг, сэр.

- Слушай, Герман! - окликнул его Растус голосом, в котором явственно слышался южный акцент - явное свидетельство того, что он раздражен. - Нас так никогда и не накормят?

- Сейчас, - тихо сказал Герман Растусу, миссис Олаффсон и всем присутствующим. - Я быстро, - сердито пообещал он, вышел из комнаты, спустился в холл и с размаху, не останавливаясь, толкнул дверь студии, забыв, что она заперта. В результате он налетел на дверь, с силой ударившись об неё носом.

- Черт возьми! - прорычал Герман. Было так больно, что из глаз брызнули слезы. Держась за нос - тут он вспомнил давешнего билетера - он метнулся в кухню и, миновав её, вбежал в студию через другую дверь. Плюхнувшись в кресло за письменным столом, он поднял трубку.

- Да?

- Алло, Герман?

- Да, да. Кто это?

- Келп.

Настроение Германа сразу резко улучшилось.

- А, привет-привет! Давненько ты не появлялся.

- У тебя что-то с голосом. Ты, часом, не простудился?

- Нет, только что расшиб нос.

- Что?

- Да ладно, неважно. Как дела?

- Когда как, - уклончиво ответил Келп. - Ты сейчас свободен?

- Не то слово, только свистни!

- Но это дельце ещё не на сто процентов. Все ещё существует маленькое "может быть".

- Ну, это все же лучше, чем ничего, - быстро сказал Герман.

- Верно, - с удивлением согласился Келп таким тоном, будто эта мысль никогда раньше не приходила ему в голову. - Ты знаешь "О-Джей Бар"?

- Конечно.

- Завтра вечером в восемь тридцать.

Герман нахмурился. Вообще-то на завтра он был приглашен на собеседование с потенциальными кандидатами... Нет. Как он сказал гостям, у него разорительные вкусы, а "может быть" все же лучше, чем ничего.

- Я приеду.

- Тогда до встречи.

Герман положил трубку и потянулся за бумажной салфеткой. Улыбаясь, он вытер слезы, осторожно отпер дверь студии и вышел в холл, где его встретила миссис Олаффсон.

- Ужин готов, сэр.

- И я тоже.

Глава 10

Виктор стоял в лифте и улыбался. Хотя дом, расположенный на Парк-авеню в районе 70-х улиц, был построен на рубеже веков, а лифт, как извещала табличка, установлен в 1926 году, его внешний вид вполне соответствовал общему интерьеру. Виктору доводилось видеть подобные лифты в старых фильмах - обшивка из темного дерева, медные перильца на уровне пояса, мутноватое зеркало и светильники в углах кабины, похожие на миниатюрные перевернутые небоскребы со шпилями. Он чувствовал себя так, будто перенесся в столь любимую им эпоху бульварных журнальчиков, и именно поэтому то и дело со счастливой улыбкой обозревал кабину, пока поднимался со своим дядюшкой на семнадцатый этаж.

- Ты чего разулыбался, черт возьми? - спросил Келп.

- Извини, - Виктор вздохнул с сокрушенным видом. - Просто мне нравится этот лифт.

- Мы идем к доктору медицины, - напомнил Келп, - а не к психиатру.

- Я все понял, - трезвым голосом сказал Виктор.

- И запомни - говорить буду я.

- О, ну конечно, - охотно согласился Виктор.