Банка для пауков

— Сколько? — Тенгиз усмехнулся. — А если я тебе скажу — сто миллионов баксов — эта цифра уместится в твоем сознании?

— Такие деньги… — Валики замотал головой. — Таких денег на свете просто не существует.

— Ошибаешься. Миллион граммов. Каждый грамм стоит сто баксов.

— Это что — героин? Тонна героина?

— Метадон. Но его ровно тонна и стоит она именно столько. Это совместная операция чеченских ребят и наших профессоров. Сырье доставили мы, причем вполне официально, купили на фармацевтическим комбинате — здесь в Москве! Лаборатория располагается в Ачхой-Мартане, а химичили наши профессора и студенты. Сбыт мы взяли на себя, поскольку нигде не заработаешь на этом больше, чем здесь.

— Ничего не понимаю. Я знаю, что на наркоте делаются огромные деньги, но чтобы за поллимона получить сто лимонов…

— Видишь ли, это — не продажа. Это — гонорар.

— Гонорар?

— Оплата за жизнь одного человека.

— Одного человека?

— Очень непростого. И очень опасного человека. Его знаешь не только ты. Но и вся Грузия. Весь мир. Этот человек отчаянно цепляется за свою жизнь и уложил уже немало ребят, которые за ним пробовали поохотиться. Так что в самой Грузии охотников на него уже не найдешь. Но желающие увидеть его смерть еще остались. Они отсиживаются здесь, в Москве, и ждут своего часа. Именно поэтому всю операцию и предложили моему старику.

— Значит этим и объясняется вся эта таинственность — и то, что никто из команды не знает о происходящем, и что наркота не идет обычными каналами, и что ее встречаем лишь мы с тобой… — Валико покачал головой. — Но насколько я знаю, в таких делах вперед платится лишь половина суммы… Какова же вся сумма?

Тенгиз рассмеялся и, похлопав Валико по плечу, потянулся.

— А всей суммы гонорара даже я назвать тебе не смогу. У папаши с годами проявляются наполеоновские тенденции. Ты обратил внимание на то, что он начал курить трубку? А как тебе нравится его зеленый френчик вроде сталинского? Готов спорить на миллион баксов и Людку впридачу, что ему самому пообещали пост президента республики! — И оба молодых человека дружно расхохотались.

— Будешь трахаться? — движимый искренней симпатией к приятелю, спросил Тенгиз. — Пока я буду принимать душ, она в твоем распоряжении.

Валико покачал головой и осведомился.

— Ты заплатил ей за ночь вперед?

— Обижаешь! — возмутился Тенгиз. — Эта мне дает по любви. — И скрылся в ванной.

Валико хотел было сказать ему вдогонку, что ни одна женщина не обходится дороже бесплатной, но промолчал, сочтя за лучшее, чтобы жизнь сама учила юношей горьким плодам познания.

Горьковское шоссе. 00:32

Несмотря на то, что Ирина Надеждина считала себя неплохим водителем, подобной нервотрепки она еще не переживала с тех пор как впервые с инструктором самостоятельно выехала в город. Хотя в эту ночь Горьковское шоссе было пустынным, джип, прилепившийся к ним, делал все, чтобы спровоцировать столкновение: подрезал их, резко тормозил и вообще вел себя так, словно за рулем сидел подросток, впервые в жизни державший ногу на педали газа.

Когда она выматерилась в третий раз, Саша Здобин забеспокоился.

— Послушай, Ирочка! — всполошился он. — Сверни, пожалуйста, куда-нибудь отсюда и едем домой.

— Сиди спокойно! — раздраженно бросила ему Ирина. — Я разберусь с ними сама.

В это мгновение джип резко затормозил и сдал назад, и «шестерка» въехала ему прямиком в задний бампер. Удар был несильный, но послышался звон разбитого стекла — у шестерки вылетел подфарник. Четверо парней мигом, как чертики из коробки выскочили из машины.

— Послушай, дорогая! — приветливо улыбнулся юноша кавказской наружности, обнажив не менее десятка золотых зубов. — Ты как ездишь вообще, я не по-онял! Подрезаешь, дороги не даешь, конкретно, дистанцию не держишь…

— Молодой человек, — собрав всю свою выдержку и обаяние, улыбнулась ему Ирина. — Может быть, езжу я и впрямь не ахти — но не лучше же вас!

Второй подошедший, мало обращая внимание на ее кокетство, рывком распахнул дверцу ее машины и за шиворот вытащил Сашу Здобина наружу. После двух резких коротких ударов в живот оператор согнулся пополам и упал на обочину в горку грязного ноздреватого мартовского снега. Третий вышедший из джипа, ни слова не говоря, с размаху стукнул по дверце машины ногой, оставив на боку «шестерки» безобразную вмятину.

Ирина с криком кинулась на него, но застыла, почувствовав леденящее прикосновение острия финки под левой грудью.

— Послушай, красавица, — заулыбался зубастый. — Хоть ты и побила нам машину, мы решили не брать с тебя деньгами, а получить штраф натурой. Поэтому топай в лес и не пытайся пищать.

— А тебе известно, милый, откуда я сейчас еду? — спросила Ирина в надежде выиграть время. — Тебе известно, что кое-кто будет очень недоволен, что «Транс ТВ» не покажет сегодня репортаж с его юбилея?

— Нам про тебя все известно, — заверил ее зубастый. — И что ты задаешь очень наглые вопросы, и что носишь слишком короткие юбки. Вот мы и хотим проверить, что у тебя под юбкой. Сказано пошли, значит пошли. — И он чуть сильнее прижал нож к ее груди.