Банкет на крыше (СИ)

Б. - Начинается - справедливость, гуманизм, любовь! Вы все так говорите, пока вам не отрежешь один палец тупой пилой. Знаю я ваши призрачные идеалы! Дегенераты все одинаковые! Кстати, для справки, Пётр Первый запрещал давать показания в суде рыжим, косым и горбатым.

Г. - Ты уже на цитаты перешёл! Хочешь меня удивить своей ментовской эрудицией? Ну, и в чём же моя ущербность, по-твоему?

Б. - Ты - скрытый садист, потому что любишь смотреть на звёзды. И поэтому тебе угрожает смертельная опасность. И поэтому тебе нужно купить у меня пистолет. На всякий случай! Понял? По низкой цене. И поэтому мы с тобой договоримся, майн фрэн! Я не могу уйти просто так - мне нужен результат. Теперь ясно?

Г. - Сколько?

Б. - Триста долларов.

Г. - Согласен.

Борик достаёт пистолет из кармана и протягивает его Глэму. Глэм рассматривает пистолет и прячет его в стол. Достаёт деньги и отдаёт Борику.

Г. - А, про садиста ты как догадался?

Б. - Шопенгауэр тоже был астрономом и садистом!

Г. - Да, Борик, с тобой трудно спорить! Ха-ха!

Б. - Кстати, тебе будет интересно узнать, что в школе дети называют Клару - Гестапо.

Г. - Гестапо?

Б. - Детей не проведёшь! Самый лучший рентген в мире!

У тебя есть дети, Глэм?

Г. - Нет.

Б. - Зато у тебя сейчас есть пистолет! Ха-ха!

Борик уходит.

Глэм достаёт пистолет и холодно смотрит на оружие. Приставляет пистолет к виску и закрывает глаза. Открывает глаза, щурится от страха и засовывает ствол пистолета себе в рот. Рука дрожит.

СТУК В ДВЕРЬ. Глэм испуганно прячет пистолет в стол.

Из темноты появляется фермер ФЕДЯ с корзиной продуктов в руках.

Ф. - Добрый вечер! Извините, меня зовут Федя. Я живу в деревне и продаю еду. Меня весь дом знает. Продукты мы с женой моей сами выращиваем. Поэтому я решил зайти к Вам. Я знаю, что Вы живёте один. Я обычно не доставляю много хлопот - пришёл и ушёл.

Г. - Да, к сожалению, Ваш труд нужен людям.

Ф. - А, почему к сожалению - еда приносит радость! У меня молоко, творог, яйца, колбаса, сало. Если чего-то не хватает, тогда я приму к сведению и буду приносить то, что нужно.

Г. - Я не ем молоко, яйца, творог и сало. У меня нет даже холодильника, чтобы хранить припасы.

Ф. - Бедняжка, а как же Вы тогда живёте? А, что это у Вас за прибор такой?

Г. - Подзорная труба.

Ф. - А, можно в неё посмотреть? Я такой в глаза никогда не видел. Вот Машке своей расскажу! Не поверит!

Г. - Смотри, Федя, сколько хочешь.

Ф. - Я высоты боюсь. Выше сарая не залазил никогда. Мы - люди приземлённые, так сказать, звёзд с неба не хватаем. Поэтому долго смотреть не буду - голова закружится. Ещё вниз упаду, как же тогда моя Маша без меня жить будет?

Г. - Ты прямо всё время только о ней и вспоминаешь. Неужели так бывает?

Ф. - Конечно. Так есть, а не бывает. Я свою Машку люблю без ума.

Г. - И, что всегда так было?

Ф. - Да, с первой минуты. А, можете мне Венеру - Богиню любви показать?

Г. - Вот, ты подумай - покажи сразу, где Богиня любви!

Ф. - А, как же - сразу Богиню любви! Хочу посмотреть, а может она чего мне моргнёт. Хоть глупости всё это, но надо в них верить. Иначе - как прожить в деревне без фантазий?

Г. - Вы можете в церковь сходить с Машей. Там с фантазиями нет проблем.

Ф. - Не, я туда не хожу. Маша моя ходит. Они же, Бабы, дурные, как самовар, вот пусть туда и ходят.

Г. - Ну, ты же раньше ходил в церковь?

Ф. - Так, где Венера?

Глэм подходит к Феде и показывает рукой на небо.

Ф. - Чего в ней красивого - обычная звезда?

Г. - Ты прав - обычная звезда.

Ф. - Сплошной самообман - Венера - Шмера! Лучше бы и не смотрел, тогда бы по-другому всё казалось. Но, уже поздно! Да! Не моргнула, сразу и Маша моя хуже стала! У Вас, наверное, от частого просмотра вообще отшибло желание во что-то верить?

Г. - Ты неподражаем в своей простоте! Так сформулировать!

Ф. - А, что - не так? Оно же очевидно - каждый день смотри на красоту, и она станет углом дома.

Г. - Шарман! Ты меня поражаешь своей прямотой!

Ф. - Да, ладно! Так, я про церковь доскажу - почему туда перестал ходить. Стою как-то возле церкви и Машу жду, чтобы зайти помолиться. Делать было нечего, и я начал считать людей, которые туда заходят. Считаю отдельно мужиков и баб - получилось, что мужиков в десять раз меньше, чем баб. Смотрю я на этих мужиков и вижу, что я - самый молодой среди них. Мне стыдно стало за себя. Чувствую какой-то подвох, но понять не могу. Я и сейчас не понял, но туда больше не хожу. Мне и так хорошо.

Г. - А, Маша твоя ходит всё равно, без тебя?

Ф. - А, куда ей ходить ещё? Театров у нас нету! Да, и в театр её колом не загонишь! Боимся мы этого, как огня. Нам там тревожно!

Г. - У меня тоже была жена. Бросила она меня. Актриса театра.

Ф. - Во - во! Я об этом и говорю! Надо было отлупить её плёткой и запереть в подвале, чтобы дурь из неё вся выскочила.

Г. - Ты так делаешь?

Ф. - У нас все так делают - это закон такой.

Г. - Вот у меня другой закон, к сожалению.

Ф. - Городские, конечно! Извините, не знаю Вашего имени?

Г. - Глэм.