Банкир

Бран не успокоился до тех пор, пока техники не разыскали среди обломков все основные и дублирующие процессоры, поврежденные, но не уничтоженные, и не превратили их в труху. Теперь действительно все.

Бран возвратился в кабинет. Не удержался, включил компьютер… Теперь эти деньги будут служить ему, его славе… И его слава станет славой этой страны, возвеличит ее, как слава Наполеона возвеличила Францию…

Колонки цифр мерцали серым на зеленоватом фоне… Казалось… Казалось, именно они знают, кто здесь кому служит… И — чему…

Теперь… Теперь нужно закрепить успех… Как выражались во времена кавалерийских атак — «войти в город на плечах отступающего противника»! Нужно было закрепить и свою победу, и свое новое положение… Необходимо немедленно связать себя десятками нитей со всеми, кто что-то значит в этой стране… Кто обладает деньгами, а значит, властью… Нет, они не сопливые мальчонки, чтобы являться по его телефонному звонку, но ответственных людей, профессионалов-финансистов, способных понять то, что он им скажет, непременно пришлют.

Те, кто управляет Замком, кто привык считать эту структуру своей собственностью, вынуждены будут считаться с ним, Браном, и только с ним: профессионала можно заменить, полководца — заменить нельзя! А потом… Придет время, и эти поймут, кто был в чьей игре ферзем, а кто — жертвенной пешкой! Но изменить уже ничего не смогут. Никогда.

Бран вывел на монитор записную книжку. Набрал первый телефонный номер. Ему не нужно было подыскивать слова: он знал, что скажет.

Хм… Что есть «слово»? Ступенька на пути к власти. А потом — сама власть.

Лимузины, «мерседесы», «роллс-ройсы» съезжались к Замку. Из салонов вылезали персоны, исчезали под сводами главного входа; их провожали в зал, оформленный в старинном стиле, украшенный картинами мастеров парадного искусства эпохи сталинского классицизма. Гости неторопливо рассаживались вокруг овального стола. Они ждали. То, что сказал им Константин Кириллович Решетов, монстр в их мире, требовало не только пристального внимания и изучения. Это требовало выбора. Немедленного выбора. Все ждали выхода хозяина. Огромные напольные часы гулко пробили четверть двенадцатого.

Решетов, одетый в дорогой, безупречно сшитый костюм, оглядел себя в огромном зеркале и остался доволен. Именно так должен выглядеть властитель.

Стиль, а не роскошь — вот что отличает человека по-настоящему могущественного.

Он подозвал порученца. Взял у него список гостей… Он знал персон, которых они представляют. Но… Ни Владимира Семеновича Герасимова, ни кого-то из его структур в этом списке не было… Ну что ж… Старик сделал свой выбор.

А он, Решетов, — свой.

Без четверти двенадцать. Пора.

Решетов вошел в залу спокойно, неторопливо, уверенно. Как хозяин.

* * *

Ждать Джалил не устал. Просто понял: «оформить» это Уродливое строение «пластиком» так, как он бы хотел, сегодня — нельзя. Но операция уже пошла.

Нужно выходить на завершенку. Не законченное, не доведенное до конца дело куда хуже, чем не начатое.

Выбрав момент, когда камера слежения, согласно установленному ритму, отвернула объектив чуть в сторону, он метнулся к стене Замка. Застыл, прислушиваясь. Прошло.

Аккуратно снял баул, вплотную прислонил его к стене: в этом месте была непроницаемая тень, и заметить плоский баул можно было, только наткнувшись на него. Аккуратно выставил детонаторы. Есть. Дождался нового поворота камеры — и метнулся через полоску света в спасительную темень. Дальше он уже бежал. Стоит задержаться — и у него не останется времени. По крайней мере, на этой земле.

Хотя… На все — воля Аллаха…

* * *

— Поет-три вызывает Кербера.

— Кербер слушает поет-три.

— Замечен человек. Выходит за второе кольцо Территории.

— Выходит?!

— Да.

— Задержать. Немедленно.

— Есть.

…Выросших перед ним охранников Джалил свалил двумя бесшумными выстрелами, слившимися в один. Побежал. Еще троих метнувшихся к нему людей он даже не заметил — почувствовал чутьем матерого ночного зверя; замер, дождался, пока приблизятся; три бесшумных вспышки — и люди замерли на земле.

Джалил действовал спокойно и неторопливо. Воевал он всю жизнь. Может быть, именно поэтому он никогда не ощущал себя старым. И надеялся, что старость его минует. Все умрут. Но Джалил хотел умереть как воин. В бою.

— Поет-пять вызывает Кербера.

— Кербер. Докладывайте.

— Объект уходит. Мы потеряли пятерых людей.

— Вы сможете его захватить?

— Если он выйдет в лес — уверенности нет.

— Убейте его! Немедленно!

— Есть.

…Снайпер поймал фигурку в оптику ночного прицела. Не было никакой четкости, но приказ был ясен. Медлить было нельзя. Снайпер спустил курок.

Фигурка словно споткнулась и застыла на земле. Теперь стрелок не спешил.

Спокойно ловил в окуляр прицела голову, чтобы сделать смертельный выстрел.

…Пуля застряла в левой лопатке. Джалил сцепил зубы, пополз… До спасительного леса было совсем немного. Совсем…

Боль пронзила все тело, он снова споткнулся, упал… Взглянул на небо…