Банкир в XX веке. Мемуары

Приехав, мы обнаружили, что находимся исключительно в обществе мужчин. Они сидели на полу, на подушках и коврах, слушая арабскую музыку. Иногда двое мужчин вставали и танцевали друг с другом. Стульев, столов или какой-то другой мебели не было. Премьер-министр не прервал вечеринки, а тепло ввел нас в число ее участников. Самым необычным было то, какие подавали угощения. В большинстве исламских стран спиртное запрещено. В Йемене излюбленным, так сказать, стимулятором был кат, довольно легкий наркотик, о котором говорят, что он обладает галлюциногенным эффектом. Листья растения разжевывают, после чего скатывают в маленький шарик, который помещается под нижнюю губу. Если его жевать в достаточном количестве и в течение достаточного периода времени, возникает ощущение радости. Таким образом мы присоединились к вечеринке с катом. Все гости жевали кат, и мне тоже дали несколько листьев, которые я начал жевать. Листья обладали слабым вкусом, и я не ощутил никаких галлюцинаций. Долгие годы употребления неразбавленного мартини, вероятно, достаточно иммунизировали меня! Однако, к моему удивлению, премьер-министр пригласил меня на танец - довольно необычный способ знакомства с потенциальным клиентом. Это был запомнившийся день!

К сожалению, жизнь премьер-министра оборвалась в результате трагического эпизода всего лишь через несколько недель после нашей встречи. «Специальный посланник» из Южного Йемена прибыл к нему с подарком от президента Южного Йемена. Подарок фактически представлял собой бомбу, которую посланник привел в действие после того, как оказался в кабинете премьер-министра. Оба они мгновенно погибли.

ИРАК И САДДАМ ХУСЕЙН

В конце XX века Саддам Хусейн стал одним из наиболее безжалостных диктаторов в мире, постоянно ввергая свой народ в войны и подвергая его невероятным лишениям, чтобы сохранить свою власть. Я встретился с ним только один раз. Хусейн был продуктом партии Баас, экстремистской политической группировки, организованной в 1940-х годах сирийскими и иракскими интеллигентами, проповедовавшими смесь социализма, антиколониализма и арабского национализма. С одной стороны, баасистская риторика была чрезвычайно популярна среди масс иракского народа, с другой - исполнена политических и экономических противоречий. Партия захватила власть в 1958 году, убив короля Фейсала II, который был схвачен, привязан к автомобилю и протащен по улицам Багдада.

Так баасисты вели себя в то время, и создается впечатление, что именно так они продолжают вести себя сегодня. Новые правители Ирака немедленно приняли просоветскую внешнюю политику, национализировали активы иностранных компаний и создали полицейское государство. Ирак стал радикальным членом ОПЕК, постоянно выступая за более высокие цены и строгие лимиты на поставки нефти западным индустриальным странам. Во многих отношениях Ирак также стал наиболее непримиримым врагом Израиля на Ближнем Востоке. Саддам Хусейн и его предшественники не только участвовали во всех арабских войнах против Израиля, они также предоставляли финансирование возглавлявшейся Арафатом ООП, поддерживали террористические группы во всем мире и преследовали собственное еврейское местное население.

Хотя прямые деловые связи «Чейза» с Ираком были незначительны, мы на протяжении многих лет поддерживали скромные корреспондентские отношения с их центральным банком - «Банком Рафидиан». Когда Ирак разорвал дипломатические отношения с Соединенными Штатами после войны 1967 года, связь с этим банком осталась одной из немногих связей между двумя странами. Генри Киссинджер, занимавшийся поиском способов включить Ирак во всеобъемлющий мирный процесс на Ближнем Востоке, спросил, не мог ли я попытаться установить контакты с руководством Ирака во время одной из моих поездок в этот регион.

Я согласился на это и через президента «Банка Рафидиан» получил визу, позволявшую мне приехать в Багдад для обсуждения вопросов банковской деятельности. Я также смог запланировать встречу с министром иностранных дел Саддумом Хаммади. Хаммади был выпускником Висконсинского университета и свободно говорил по-английски, однако его отношение ко мне было враждебным с того самого момента, когда я вошел в его кабинет. Эта враждебность еще больше усилилась, когда я заявил ему, что приехал по просьбе Генри Киссинджера, чтобы доставить послание Саддаму Хусейну, который повсеместно считался сильной личностью в иракской политике.