Банкир в XX веке. Мемуары

Хейг проинформировал меня, что Джордж Шульц уходит с поста министра финансов, и Никсон хочет, чтобы я стал его преемником. Генерал попросил меня немедленно вернуться в Вашингтон для встречи с президентом. Я рассказал ему, что нахожусь в разгаре поездки и у меня запланированы встречи с высшими государственными руководителями в Саудовской Аравии, государствах Персидского залива и Израиле, а также предстоит важнейшая встреча в Каире с Анваром Садатом. Я объяснил, что в свете всего этого мне было бы неловко сокращать поездку. Хейг настаивал, делая упор на то, что сам Никсон обратился с просьбой. Я заверил его в том, что прибуду в Вашингтон немедленно по возвращении в Соединенные Штаты.

Утром следующего дня после возвращения из Каира в начале февраля я прилетел в Вашингтон для обсуждения с Хейгом вопроса о назначении. Из нашей беседы было ясно, что, если бы я принял предложение, я должен был бы исполнять команды президента, а моя собственная роль в разработке политики была бы ограниченной. Несколькими годами ранее в безуспешной попытке выдавить инфляцию из экономики Никсон объявил о введении контроля за заработной платой и ценами, и я чувствовал, что в перспективе вполне может идти речь о мерах такого же рода. Поскольку мое собственное мнение состояло в том, что рынкам следует позволить большую свободу, я не очень понимал, какую роль мог бы честно играть, будучи членом кабинета Никсона.

С учетом всех серьезных экономических проблем, видневшихся на горизонте, - роста инфляции, снижения роста производительности труда, расширения дефицита текущего платежного баланса в нашей внешней торговле и собственно нефтяного кризиса, потребовались бы жесткие меры. Я считал, что было бы по меньшей мере нелепо, если бы такие меры в обществе, не желавшем их принятия, вводил один из Рокфеллеров; далее, я вполне мог оказаться «козлом отпущения» в связи с проведением непопулярной политики. Кроме того, поскольку «Чейз» также сталкивался с рядом проблем, я сомневался, что мне было бы целесообразно уходить из банка в критическое время. С учетом всего этого я вежливо отклонил предложение президента. Несколькими днями позже Уильям Саймон, ранее занимавший пост заместителя министра финансов и считавшийся «царем по вопросам энергетики», был назначен преемником Шульца.

Хотя соображения политического характера играли огромную роль в моем решении об отклонении этих предложений (что также имело место, когда президент Картер говорил со мной относительно поста министра финансов и поста председателя Федеральной резервной системы летом 1979 года), не меньшую роль сыграла моя приверженность делам банка. Речь не шла просто об удобном предлоге. Я обладал чувством глубокой лояльности по отношению к «Чейзу» и ощущал свои обязательства по отношению к тем, с кем и для кого работал. Я исключительно любил свою работу и считал, что могу достичь многого, что пошло бы на пользу Соединенным Штатам, в качестве «посла без портфеля».

На протяжении лет, проведенных в банке, я регулярно встречался с высшими политическими руководителями стран, которых посещал по делам банка. Возможно, по этой причине Государственный департамент, а иногда и президент просили меня выполнять официальные или полуофициальные задания по их просьбе. Например, я помогал поддерживать неофициальные контакты с правительством Войцеха Ярузельского после подавления движения «Солидарность» Леха Валенсы в Польше; в начале 1981 года по просьбе президента Рональда Рейгана я агитировал американское деловое сообщество в поддержку вновь избранного консервативного правительства Эдварда Сеага на Ямайке.

На протяжении тех лет, которые я проработал в «Чейзе», многие высказывали мнение, что участие в этом было неуместным и мешало выполнять мои обязанности, связанные с банком. Я с этим совершенно не согласен. Моя деятельность приводила к установлению лучших отношений с правительствами других стран, а также способствовала образованию крепких партнерских отношений между государственным и частным сектором в Соединенных Штатах. Более того, многие так называемые «внешние» виды деятельности приносили значительную пользу банку как в финансовом плане, так и с точки зрения его престижа в мире.

Я никогда не был особенно догматичен в своих политических или экономических взглядах. Напротив, я поддерживал эффективных людей и практичные направления в политике. Для меня ясно, что важную роль в стимулировании экономического роста и в создании более безопасного процветающего общества как в Соединенных Штатах, так и в мире в целом должен играть как государственный, так и частный сектор. Упор только на правительство или только на рынок для решения всех проблем и избавления от всех пороков всегда представлялся мне скорее догматическим, чем реальным подходом. Правительство должно создавать и проводить в жизнь правила, однако реализация должна быть оставлена в качестве задачи для частного сектора. Наилучшие результаты получаются тогда, когда между тем и другим возникает тесное сотрудничество.

ФИЛАНТРОПИЯ