Банкирша

— ..Лена, он действительно не понимает, почему ты так завелась из-за квартиры. Он не знал дома: интернат, казарма, общежитие, коммуналка, камера, барак. Для него дом — это просто место, где спят, а не святыня, как для тебя. Мы ему говорили, что нельзя делать евроремонт без твоего согласия. Но он уперся.

Страшно гордился собой и радовался, что успел к твоему возвращению.

Часть 2

Накануне

Уже три дня я жила дома. Как господин Скоробогатов и обещал, фирма, делавшая евроремонт, восстановила прежний вид спальни и кабинета. Вся остальная часть квартиры сияла великолепием, но казалась чужой и даже враждебной.

Два предыдущих дня я занималась налаживанием быта и ждала. Напрасно. Господин Скоробогатов не появился.

Не выдержав неизвестности, я собралась и отправилась в офис. Шеф отсутствовал. Я оставила на столе секретаря сводный аналитический отчет.

Господин Скоробогатов категорически отказывался считывать информацию с экрана компьютера, поэтому отчет распечатывался в единственном экземпляре.

По дороге к приемной, преодолевая некороткий путь по коридору, я встретила одну из молоденьких секретарш. Лицо девочки не было мне знакомо, мое ей тоже, и на мою улыбку девица ответила взглядом, полным холодного безразличия.

Другими словами, приняв меня за посетительницу, она не кинулась ко мне, готовая к услугам, а облила волной пренебрежения.

— Вера Игоревна, у нас есть человек, который отвечает за персонал?

Идеальная секретарша подняла на меня спокойные серые глаза, отложила ручку и села иначе на своем вертящемся стуле, готовясь к разговору. Весь ее вид радовал глаз. Кроме скромненького серенького костюмчика. Костюмчик вызывал зависть.

— В каком смысле? — осведомилась Вера Игоревна.

— Ну офис-менеджер…

— Нет.

И она начала перечислять, загибая стройные пальчики:

— У нас есть начальник безопасности, начальник канцелярии, начальники служб…

— Выходит, каждое подразделение живет по своим правилам?

— Похоже…

— Сотрудник может явиться в офис в джинсах и вести переговоры «без галстука»?

— Я не думала об этом. Наверное, так.

— А кто регламентирует внешний вид секретарш?

— Не знаю. Или Зиновьева, или никто.

— За три шага по коридору я встретила девочку в мини-юбке, без чулок, и другую, не пожелавшую ответить на мое приветствие.

Вера Игоревна слегка насторожилась:

— Она вас не узнала.

— Разумеется. Именно поэтому. Ее работа — быть приветливой с любым, кто переступит этот порог. Я могу попросить вас собрать где-нибудь всех девушек?

— Да. Через четверть часа в зале заседаний.

Эти пятнадцать минут у меня ушли на то, чтобы сформулировать требования к внешнему виду и манере поведения сотрудников (сотрудниц) секретариата.

Я изложила тезисы стайке разнокалиберных и разномастных девиц и категорически заявила, что невыполнение любого пункта автоматически повлечет за собой немедленное увольнение.

Сотрудницы, озадаченно переговариваясь, отправились к местам прохождения службы, а я, довольная, прибыла домой и уселась ждать реакции господина Скоробогатова на мое вопиющее самоуправство.

* * *

Время шло, и ничего не происходило. Вернее, происходило самое худшее. Господин Скоробогатов проигнорировал мою выходку.

От тоски я без всякой необходимости попила чаю и прилегла на постель поверх покрывала.

Огромную квартиру окутала тишина. Я лежала, такая маленькая, незащищенная, одинокая и никому не нужная.

* * *

В первый год нашего союза господин Скоробогатов был занят день и ночь. Он куда-то ездил, с кем-то встречался. А когда бывал дома, непрерывно разговаривал по телефону, что-то писал, читал неведомые бумаги…

В квартире постоянно толпились какие-то люди.

Кто-то приходил, кто-то уходил. Одни забегали на минутку, другие проводили целый день, а кое-кто и оставался ночевать…

Их всех приходилось кормить. Каждый день я варила борщ в восьмилитровой кастрюле, крутила по сотне котлет, пекла пироги…

Иногда, выйдя ночью в туалет, я видела свет в кухне и, зайдя, обнаруживала там едоков.

Господин Скоробогатов легко, как нож в масло, вошел в новое состояние и в новые отношения.

Свобода физическая, свобода выбора и еще какие бывают свободы… И он как рыба в воде.