Банкирша

Я одной рукой заглушила крик, рвущийся из груди, другой натянула джинсы и, не застегивая «молнию», ломанулась неизвестно куда по полю, запуталась в овсе и в своих ногах и свалилась во весь рост, громыхнув по хребту сумкой и придавив что-то небольшое, живое и верткое. Существо взвыло от страха. Я взвыла в ответ и закрыла глаза.

Фокстерьер, покинувший дом в поисках ночных приключений, набрел на меня в поле, обрадовался (узнал?) и подошел поздороваться. Когда я перестала бегать, орать и падать на него, а просто спокойно легла поперек тропинки, он поприветствовал меня вежливым повизгиванием и облизал мое лицо.

Я села, погладила пса по влажной жесткой шерсти.

Он забрался ко мне на колени, тычась в меня мордой.

Сосиску, прихваченную мной специально на случай такой встречи, пес проглотил мгновенно, а потом проводил меня до машины.

Обратная дорога показалась мне много легче и заняла меньше времени. Сразу за Бронницами я развила космическую для себя скорость в 70 километров и уже очень скоро въезжала в Москву.

Москва оказалась непривычно пустынной. Видимо, наступил тот самый «мертвый час», когда вчерашний день закончился, а сегодняшний еще не начался.

Мне удалось въехать в гараж. Когда двери закрылись, я включила свет и оглядела машину. С ней все было в порядке. Я отключила аккумулятор, переоделась, собрала в сумку мокрые вещи и вышла из гаража.

Двор был пустынен и тих. Я пробралась в подъезд.

Он оказался практически неосвещенным, только где-то наверху слабо горела лампочка. Я крепко ухватилась за перила и начала осторожно подниматься, считая ступеньки.

В квартире художника я еще раз переоделась, развесила мокрые вещи в ванной и, теперь уже в халате и шлепанцах, проникла в свою квартиру.

Костя мирно спал, приоткрыв рот и раскинув руки.

Я подошла к окну и отодвинула штору. Ночь за окном начала сереть в ожидании близкого рассвета. Меня не было дома около четырех часов.

* * *

Костя выглядел вялым и недовольным. Он отхлебнул кофе и с раздражением отставил чашку.

— Что? — заботливо спросила я.

— Мерзость, — коротко ответил мой муж и потер ладонью левый глаз.

У меня тоже слипались глаза и кружилась голова.

— Мы вчера выпили слишком много шампанского.

— Много? Я пару бокалов. А ты вообще не пила.

— Пила, — запротестовала я. — Ты просто не помнишь.

— Верно. Я отключился. Голова сегодня будто отсиженная. Надо перед работой заскочить в поликлинику, измерить давление.

Ой-ей-ей! А врач предложит сделать анализ крови, а Костя сделает, а в крови снотворное. И мне конец.

Господин Скоробогатов вытрясет из меня душу и, конечно, чистосердечное признание.

Да лучше умереть, чем признаться мужу, что я темной ночью в течение четырех часов одна разъезжала на машине и расхаживала пешком по Москве и окрестностям. А как признаться, для чего я это делала? Нет, лучше умереть.

Господин Скоробогатов мне не простит. Я лишусь остатков его доверия и остатков свободы. Муж посадит меня на цепь или замурует в квартире. А может, в «домушке». В город будет вывозить в бронированном автомобиле и в наручниках.

От страха я проснулась и почувствовала прилив сил.

— Тебе не следует сразу бежать к врачу. Мнительность для организма губительней болезни. Лучше сделай легкую гимнастику, прими прохладный душ…

— Что у тебя с руками? — прервал меня муж.

Его глаза были прикованы к моим рукам, прижатым к груди. Все пальцы густо залиты йодом, ногти коротко острижены. Вся на нервах, я забыла прятать руки и попалась.

— Что у тебя с руками? — повторил муж. В его голосе я не уловила ни заботы, ни сочувствия. Интересно, что он думает, что у меня с руками? Ответ я придумала, но уверенности, что он понравится, не было.

— Чистила сковородку сутужной мочалкой.

— Чем?

— Сутужной мочалкой. Так бабушка звала железную щетку.

— С утра пораньше?

— Ну и что? Настроение было.

— Обалдела? На фига тебе драить сковородку?

— Она закоптилась.

— Выброси. Купи новую. Мы что, не можем себе позволить?

Он закрыл глаза и прижал пальцы горсточкой к виску. Сердиться было больно, и, на мое счастье, разборка закончилась.

Я, вся забота и нежность, захлопотала возле занедужившего мужа.

— Милый, иди в ванную. Раз кофе тебе сегодня неприятен, я сделаю чай. Через пятнадцать минут все будет готово.

На кухне у меня целая полка с лечебными травами. В основном для косметических целей. Вот и земляника, засушенная целиком, с ягодками, цветочками, листиками и стебельками. Прекрасное мягкое мочегонное. Я пью землянику иногда, чтобы убрать мешки под глазами.

Для мужа заварю побольше. Пусть побегает в туалет, зато снотворное выведется.

Через полчаса несколько приободрившийся господин Скоробогатов готов отбыть на работу. Его задерживает отсутствие Юры. Как всегда, при необходимости ждать муж раздражается.

Я успокаиваю его, поглаживаю по плечу. Он успокаиваться не желает, дергает плечом.

— Какого черта этот парень шатается где-то до сих пор?

— У него увольнительная до девяти. А сейчас восемь двадцать. Если спешишь — иди, я побуду одна.