Банковый билет в 1000000 фунтов стерлингов

— Скажу, если они вернутся, но я их не жду. Они сказали, что вы явитесь через час и будете наводить справки, и просили передать вам, что все в порядке, они вернутся вовремя и будут ждать вас.

Мне пришлось бросить расспросы и уйти. Какая загадочная история! Я просто сходил с ума. Они будут здесь «вовремя». Что это может значить? Ах, может быть, письмо объяснит что-нибудь! Я забыл про письмо. Я достал его и прочел. Вот что в нем было сказано:

«Вы умный и честный человек, что видно по вашему лицу. Мы предполагаем, что вы бедны и недавно в Лондоне. К письму приложена некоторая сумма. Мы даем ее вам взаймы на тридцать дней, без процентов. Явитесь в этот дом по истечении этого времени. Я держал за вас пари. Если я выиграю, вы получите любое место, какое имеется в моем распоряжении, то есть любую работу, с какой вы знакомы и какую сможете выполнять».

Ни подписи, ни адреса, ни числа.

Ну и попал же я в переплет! Вы теперь знаете, с чего все это началось, а я тогда не знал. Для меня это была глубокая, неразрешимая загадка. Я не имел ни малейшего представления о том, что все это значит, хотят ли мне добра или зла. Я пошел в парк и сел на скамейку — подумать и решить, что мне делать.

Через час мои размышления вылились в такую форму:

«Может быть, эти люди хотят мне добра; может быть, они хотят мне зла; нет возможности узнать — чего именно. Оставим это. Они задумали какую-то игру, или опыт, или план, — нет возможности определить, что именно. Оставим это. За меня держат пари, — нет возможности решить, какое именно. Оставим это. Таким образом, неизвестные величины скинуты со счета, а все остальное вполне осязаемо, весомо и без труда может быть рассортировано и снабжено ярлыками. Если я попрошу Английский банк положить этот билет на счет владельца, они это сделают, потому что владелец им известен, хотя я его не знаю; но они спросят у меня, откуда у меня этот билет, и если я скажу правду, меня, разумеется, посадят в сумасшедший дом, а если я совру, то попаду на скамью подсудимых. То же выйдет, если я вздумаю разменять билет или занять под него денег. Волей-неволей придется влачить это тяжкое бремя до возвращения моих джентльменов. Мне от этого билета так же мало пользы, как от горсти золы, и все-таки я должен о нем заботиться и беречь его, питаясь подаянием. Подарить его я никому не могу, — ни честный гражданин, ни разбойник ни за что его не возьмут, не захотят впутываться в это дело. Братья ничем не рискуют. Даже если я потеряю билет или сожгу его, они все-таки ничем не рискуют, потому что могут приостановить платежи, и банк им вернет эту сумму, а мне тем временем придется целый месяц жить без заработка и терпеть нужду ни за что ни про что, если только я не помогу выиграть пари, в чем бы оно ни заключалось, и не получу места, которое мне обещано. Я был бы не прочь — у людей этого рода бывают в распоряжении места, ради которых стоит постараться».

Я много раздумывал о будущем месте. Мои надежды начали оживать. Без сомнения, жалованье будет большое. Через месяц я начну его получать, и тогда все будет в порядке. Очень скоро я уже чувствовал себя превосходно. В это время я опять бродил по улицам. При виде портновской мастерской мне ужасно захотелось сбросить мои лохмотья и снова одеться прилично. Мог я себе это позволить? Нет, у меня в кармане не было ничего, кроме миллиона фунтов. И я заставил себя пройти мимо. Но скоро меня потянуло назад. Искушение жестоко мучило меня. Стойко сопротивляясь ему, я, должно быть, раз шесть прошел взад и вперед мимо мастерской. Наконец я не выдержал и сдался. Я вошел и спросил, нет ли у них случайного костюма, не взятого заказчиком. Мастер, с которым я заговорил, кивнул на другого и ничего не ответил мне. Я подошел к другому, тот кивнул на третьего, тоже без слов. Я подошел к третьему, и тот сказал:

— Обождите, я с вами займусь.

Я подождал, пока он кончит какое-то свое дело, и он повел меня в заднюю комнату, где перебрал целую кучу бракованных костюмов и выбрал для меня самый дрянной. Я надел его. Он мне не годился и имел невзрачный вид, зато он был новый, и мне очень не хотелось с ним расставаться, поэтому я не нашел в нем никаких недостатков и сказал довольно робко:

— Может быть, вы сделаете мне одолжение и подождете уплаты несколько дней? У меня нет при себе мелких денег.

Сообщив своему лицу самое саркастическое выражение, он сказал:

— Ах, вот как? Ну, разумеется, я так и знал. У таких господ, как вы, водятся только крупные деньги!

Я обиделся и сказал:

— Друг мой, не следует судить о незнакомом человеке только по одежде. Я могу заплатить за этот костюм; я просто не хотел затруднять вас разменом крупной суммы.

Он слегка изменил свое обращение со мной и сказал все-таки довольно дерзко:

— Я ничего обидного не хотел сказать, но если уж дело дошло до упреков, то я мог бы сказать, что вы тоже напрасно думаете, будто мы не можем разменять любого билета, какой при вас имеется. Наоборот, мы можем.

Я протянул ему билет и сказал:

— Ах, очень хорошо; извините.