Бар «Безнадега» (СИ)

Труп, лужа крови и тесак в нем держатся дольше всего, выбиваются из общей структуры, даже на какой-то миг кажутся более ненастоящими, чем все остальное. Кукла тоже кажется ненастоящей: яркое пятно, неподходящее окружающему монохрому.

Когда исчезает тело, я делаю шаг, касаюсь холодного лба девчонки, наблюдая, как мой ад окутывает ее голову, переползает на лицо, шею, плечи и дальше, растворяя в себе краски и цвета.

- Спи, - произношу едва слышно, и вокруг воцаряется тьма.

Ну вот и отлично. Свет погашен, можно возвращаться.

Я оказываюсь в кресле через миг, разминаю затекшее тело, особенно мышцы. Всегда затекает… Затекло бы, даже если бы я лежал на диване, а не сидел.

Я скриплю, кривлюсь и матерюсь, но все-таки дотягиваюсь до мобильника, набираю номер, ответа приходится ждать достаточно долго, чтобы меня это начало раздражать.

- Зарецкий, ты настоящий урод, надеюсь, ты в курсе, - звучит хриплым раздраженным шепотом, будто в разряженном воздухе.

- Ага, - отвечаю меланхолично и все-таки кошусь на часы. Без двадцати пять, время суицидов, пьяных разговоров и страха. – Я звоню, чтобы пригласить тебя на свидание.

- Я уже как пару месяцев счастливо женат, - в трубке слышится какой-то шорох, потом еще и еще, легкий щелчок, и голос начинает звучать чуть громче. – Поэтому…

- Поэтому от своей жены ты сейчас в сортире прячешься или в коридоре, - хмыкаю. – Мне приятно, - тяну мерзко. – Признайся, я твоя любимая любовница.

- Ты – геморрой на заднице, Аарон. Ошибка молодости, - вздыхает Волков. – Что за свидание?

- Интересно? – тяну удовлетворенно. – Горбатого могила исправит, Гад.

- Ладно, давай пропустим основную часть, в пять утра я не готов восхищаться твоим мастерством интриги. Что случилось?

- Мне надо, чтобы ты посмотрел на одну девчонку. Надо, чтобы проверил, съезжает она с катушек или тут что-то другое.

- Ты можешь…

- Я ничего не увидел, - обрываю я мужика. – Поэтому звоню тебе.

В трубке воцаряется тишина. Я не тороплю, поднимаюсь на ноги, тянусь, разминая не до конца отошедшие мышцы. Время во снах течет странно, не так, как в реальности, и я все время об этом забываю.

- Завтра не смогу, - наконец выдает Волков. – Послезавтра около трех буду у тебя в баре.

- Жду, - бросаю и отключаюсь.

Ну вот и прекрасно.

Глава 5

Элисте Громова

Я возвращаюсь в бар, меня немного потряхивает, скручивает, губы горят и сводит кончики пальцев.

Мне понравилось с ним целоваться. Мне понравилось смотреть не только на его тело, но и на его лицо.

Андрей Зарецкий красив.

Пожалуй, даже слишком красив для мужика. У Шелкопряда очень правильные, почти аристократические черты лица. Высокий лоб, чуть приподнятые уголки губ, словно он всегда насмехается, и тяжелый взгляд. Этот взгляд прошил насквозь, забрал из легких воздух, а из головы – мысли. Этот взгляд почти свел с ума, как и его губы и руки. Когда мужчина держит тебя так, когда в его движениях, вкусе, взгляде, дыхании неприкрытый голод, когда он знает и умеет… Чертовски сложно остаться равнодушной.

Я касаюсь шеи кончиками пальцев, хмыкаю – там все еще мурашки – и возвращаюсь к столику, чтобы расплатиться за кофе, забрать шлем и свалить отсюда.

А мысли крутятся вокруг Андрея Зарецкого и того, что случилось несколько минут назад наверху. У него интересный кабинет: полное отражение сути хозяина. Контролируемый хаос и классика.

Да. Андрей Зарецкий – классика. Сдержан, утончен и показательно расслаблен, пока не дернешь неосторожно предохранитель. Только… я сегодня не дергала, просто кончиками пальцев прикоснулась. А волоски на шее все еще дыбом, и его вкус все еще на губах.

От хозяина «Безнадеги» пахнет виски и грехом. Сумеречный, тягучий, дурманящий запах и вкус. Его хочется запомнить, хочется забрать себе. Впитать.

Я выхожу на улицу и подставляю лицо под капли дождя.

Красотка Монро когда-то говорила, что настоящий любовник может взволновать тебя поцелуем в лоб. Что ж… Зарецкий меня определенно взволновал.

А о том, будет ли у этого какое-то развитие, я подумаю потом.

В конце концов, у меня бывший смотритель, непонятная душа-не-душа, кот, которого нужно успеть пристроить, и туева туча трупов на ближайшие несколько дней.

И где-то между всем этим нужно впихнуть хотя бы одну репетицию с ребятами, потому что вечер в «Безнадеге» - это не то же самое, что вечер где-либо еще.

Пока еду домой успеваю кинуть в чат вопрос. Наличие чатика у собирателей вызывает у меня улыбку, потому что кажется нелепостью. Но в таких ситуациях он незаменим.

Я не задаю прямой вопрос, спрашиваю о том, не случалось ли чего-нибудь странного в последнее время. Мне не нужен повышенный интерес к моей персоне. Впрочем, собиратели вообще не любят особенно трепаться и светиться, поэтому чат чаще всего молчит и не раздражает бесконечным потоком пустого трепа.

Издержки профессии.

А дома я засовываю себя в горячую ванну и открываю список, чтобы проверить то, о чем просил меня бывший смотритель.