Барабаны пустыни

— А моя дочь умная и понятливая, вся в меня! И не будем спорить. Еще раз напоминаю: я жду тебя завтра, в три часа, без единого листочка бумаги, без ручки или карандаша. Ведь недаром пророк наш великий сказал: «Девушку облучать можно только чтению». Специальный хадис[2] этому посвящен.

Битых два часа втолковывал я ему, что нельзя научить чтению, не обучая одновременно письму, что подобного хадиса вообще не существует и что все эти ссылки на пророка — одно богохульство. Мои доводы могли убедить кого угодно, только не его. Он твердил свое:

— Я человек старых правил, чту дедовские обычаи…

Ах, чего не приходится терпеть ради куска хлеба…

Прихожу я на следующий день, как мы условились, ровно в три. Встречает меня дряхлая старушка. «Я — учитель», — говорю я ей. А она в ответ: «Мусорщики его уже забрали» — и бац! — захлопывает передо мною дверь. Позже я догадался, что она ничегошеньки не слышит.

Являюсь назавтра, стучу. Из-за двери мне говорят, что моя ученица на свадьбе у подруги.

На третий день выясняется, что хозяин в отлучке, а без него, как известно, вход в дом мне заказан.

Проходит целая неделя, и наконец в очередной мой приход отпирает мне сам хозяин, ведет в комнату, усаживается рядом со мной, и занятия начинаются. Время идет, за занавеской ни звука, и вдруг надтреснутое: «Кхе-кхе-кхе». Хозяин опрометью летит на скрытую от меня занавеской половину комнаты. Вопли, крики — ничего не могу понять! Наконец из обрывков разговора выясняется, что за занавеской сидит старуха нянька, а молодая девушка, единственная дочь хозяина, правоверная мусульманка в чадре, свято придерживающаяся всех канонов религии, уже несколько дней назад сбежала из дому с сыном соседа…

— О аллах, что мне делать? Я умру от стыда! — кричит в ярости хозяин и разражается рыданиями. — Не могу больше жить! Утоплюсь в море!

Надеясь успокоить его и отвлечь, я бормочу, что надо бы поискать — не может быть, чтобы девушка даже записки не оставила. Рыдания хозяина становятся еще горестнее:

— Какая записка! Она ведь не умеет писать!

«Жаль его, — подумал я. — Но он сам виноват. И узники бегут из темницы. Их не остановишь ни замками, ни железными засовами. Разве решилась бы девушка уйти из родного дома, если бы не был он для нее тюрьмой? Отец нанял меня, чтоб я давал уроки его дочери. А вышло по-иному — она сама преподала ему урок. Что и говорить, суровый урок, но необходимый».

Перевод В. Шагаля и Н. Фетисовой.

Немедленно приезжай

Перекрывая шум машин и гул работающих механизмов, слышится чей-то голос: «Абдель Басит, к телефону… междугородный… Аб… дель… Ба… сит…»

Этот зов не могут заглушить крики снующих по цехам мукомольного завода рабочих, лица которых, словно маски, густо покрыты мучной пудрой.

Но Абдель Басит ничего не слышит. Он весь ушел в себя, игриво напевая мелодию из популярного фильма. Вчера он просмотрел его пять раз кряду, не покидая прохладного зала одного из захолустных кинотеатров Триполи. А что еще делать после работы, когда вечерами не знаешь, куда себя деть? Появилось свободное время — выпьешь чаю, густого, крепкого, как кофе, по вкусу что колоквинт; чашечку, другую, третью или целых пять, а то и шесть. Ну а дальше что? Прочитать историю об Абу Зейде аль-Хиляли? Он и так знает ее назубок, как-никак не раз слушал ее по радио и перечитывал. Ну хорошо, можно даже пересказать эту историю друзьям. Слово в слово. Они готовы рты открыть от удивления: до чего же складно рассказывает Абдель Басит- И все. На этом развлечения кончаются.

Работает Абдель Басит усердно. Добросовестностью его аллах не обидел. Приехал он в Триполи сразу же, как только убрались оттуда итальянцы и немцы. Поработал гарсоном в ресторане, потом немного пекарем, а теперь — какой уже год! — на мукомольном заводе. В тайне от всех Абдель Басит копит деньги. Пиастр за пиастром. В этом деле он никому не доверяет, заработает лишний пиастр — и тотчас его за пояс, подальше от чужих глаз. Он не курит, не позволяет себе ничего лишнего, питается скромно, ест из одной миски с такими же работягами, как и он сам. Живет только надеждой, что когда-нибудь наступит и для него долгожданный день: наберется наконец у него подходящая сумма, и он сможет жениться. Девушку себе он уже присмотрел.

На дне его сундучка хранится коллекция дешевых открыток с фотографиями Самии Джамаль, Тахии Карьиоки, Софи Лорен и Мэрилин Монро. Стены комнаты украшены разными вырезками из иллюстрированных журналов «Аль-Кавакиб», «Ахер Саа» и других.

Абдель Басит весь ушел в свои мечты и, мурлыча себе под нос полюбившуюся ему песенку, ничего не замечает вокруг.

— К телефону! Слышишь, ты?! — закричал ему прямо в ухо секретарь управляющего.

Отряхивая на ходу с себя муку и вытирая о передник руки, Абдель Басит бросился со всех ног к телефону.

— Алло, алло!

В ответ он услышал приглушенный голос:

— Это я, твой отец, Маруб. Срочно приезжай! Сегодня вечером или самое позднее — завтра утром, первым же рейсом… Слышишь? Немедленно… Я жду…